Малыш от мажора
А потом самый счастливый момент в моей жизни. Когда боль резко прошла, будто ее и не было, а прямо над ухом у меня раздался требовательный детский крик.
Малышку тут же положили мне на грудь, а у меня из глаз потекли слезы счастья. И меня накрыло тогда отчетливым пониманием, что я живу. По‑настоящему.
Что этот момент самый яркий и лучший в моей жизни, и я так рада, что все прошло хорошо. Я так счастлива.
Я буду любить свою малышку, а она будет любить меня, и для полного счастья нам больше никто не нужен. Кроме одного человека. Которого сейчас с нами нет, потому что он променял меня на другую. А значит, нам придется как‑то приспосабливаться.
Но как же хочется разделить этот чудесный и незабываемый миг с ним. В такой момент все обиды, какими бы сильными они не были, теряют свою значимость.
В порыве незамутненной радости и напрочь забыв о благоразумии, я прошу медсестру принести мне телефон и набираю Никиту.
– Да? – отвечает мне молодой и кокетливый женский голос, отчего дыхание спирает. Но я все же пересиливаю себя.
– Можно мне Никиту?
– Он не может сейчас подойти.
– Ясно.
– А кто его спрашивает?
Но я не отвечаю, а просто отключаю вызов.
Значит, да, я верно сказала вначале. Нам придется как‑то приспосабливаться без него. Справимся.
Я быстро восстановлюсь после родов и буду уделять все внимание дочке.
Я так и делаю и меня даже не волнует, что ты не перезваниваешь мне ни через час, ни через неделю, ни даже через месяц.
Но у меня есть дочка, моя маленькая Машунька, и я счастлива, как может быть счастлива женщина, у которой родился здоровенький и желанный малыш.
Так что… какие другие мужчины, Никита?
Но я не могу рассказать человеку, сидящему напротив, всего этого. Не могу поделиться с ним, потому что тогда… я не знаю, что будет тогда.
Наверняка, ничего хорошего. Нервы, слезы, выяснения. Не дай бог у меня молоко пропадет от таких потрясений.
Поэтому для тебя, Никита…
– Я не собираюсь отвечать на подобные вопросы, – произношу твердым голосом.
Не слишком твердым, воспоминания выбили из колеи и размягчили. Запустили мысли совершенно в другое русло, но я должна вновь собраться и закончить этот ужин так, как планировала.
– Ладно, – кивает Никита, – тогда другой вопрос. Сколько их было у тебя, пока ты жила со мной? Это я, по крайней мере, имею право знать? Со сколькими ты крутила романы за моей спиной, когда нагло врала, что любишь только меня?
– Что?
Такого моя психика уже не выдерживает.
Я вскакиваю из‑за стола и хватаю в руки сумочку.
– Извини, но мне пора ехать. За свою часть обеда я сейчас расплачусь, а ты можешь оставаться, если хочешь.
Мои пальцы подрагивают, потому что я тороплюсь. Мне нужно исчезнуть прежде, чем слезы начнут скатываться по щекам, ведь я ни за что не хочу, чтобы Никита заметил мою слабость.
С его извращенным взглядом и теми словами, что когда‑то в порыве отчаяния бросила ему я сама, он решит, что я плачу от того, что мне стыдно за свои измены.
Которых на самом деле не было.
Меня душит от слез из‑за того, что он так быстро поверил в эту чушь. Неужели не видел, как я к нему отношусь?
Достаю деньги и кидаю купюры на стол.
– Соня, не сходи с ума. Я в состоянии расплатиться за ужин.
– Я тоже. Пока, Никита. Надеюсь, мы больше не увидимся.
Выхожу из‑за стола и спешу к выходу из ресторана. Оказавшись на улице, чуть ли не бегом припускаю к своей машине.
Только бы он не ринулся следом, только бы не…
Он перехватывает дверь в тот момент, когда я собираюсь ее захлопнуть.
– Никита, отпусти дверь!
– Соня!
Он тяжело дышит и смотрит на меня так… как же хорошо, до дрожи в коленях, мне знаком этот его прожигающий, на грани безумия взгляд. Как и то, что последует за этим. Полная потеря контроля, безоговорочное подчинение наших тел инстинктам, страсти и его желаниям. Улет в другую реальность, из которой потом до боли не захочется возвращаться.
– Ты обещал. Обещал, что не будешь приставать, если я соглашусь поужинать с тобой, – произношу побелевшими губами, – только ужин.
Он молчит. Смотрит и молчит.
Проходят секунда, две, три.
Мне кажется, воздух вокруг нас сейчас просто взорвется от того напряжения, что сгустилось вокруг. А я ведь не смогу дать отпор хотя бы потому, что он гораздо крупнее и сильнее. И безумнее.
Самым страшным окажется, если и не захочу.
Наконец, Никита отпускает дверь моей машины и отступает.
Напряжение начинает постепенно растворяться в вечерней мгле.
Побыстрее захлопываю дверцу и завожу мотор, что получается только со второй попытки.
– Пока, – бросаю, стараясь не смотреть на него, и поскорее выезжаю со стоянки.
Глава 7
Никита
Мне хочется кого‑нибудь убить. Или как минимум набить кому‑то морду. Кому‑то из тех, с кем она путалась тогда или путается сейчас.
Но вместо этого я запрыгиваю в машину и выезжаю со стоянки следом за Соней.
Сажусь на хвост и еду за ней, стараясь не светиться. Провожу до дома и сразу поеду к себе, она даже не узнает.
Кровь стучит в висках, и я сжимаю руль сильнее.
К сожалению, мужчину, что был на тех фото с ней, что прислал мне «доброжелатель», не удалось найти.
Вначале не искал, потому что не придал значения, решил какая‑то подстава. В конце концов, фото вполне безобидные. Обед, танец.
