Манекенщики

– Да я просто ЛЮБЛЮ убивать людей и, мне кажется, ничего в этом плохого нет. Знаешь, почему жизнь человека никогда не ценилась? Потому, что сама по себе она ничего не значит. Все, что делает человек за отпущенное ему время – так это потребляет ресурсы матушки планеты, ничего не отдавая взамен. Люди всю историю занимались только войнами и разрушениями. Везде и во все времена сеяли смерть, мать их, черт возьми, за ногу! – тут он прервался и крикнул в сторону, – эй, Брассар, поставь что‑нибудь заводное, сидим как в могиле, ей богу! – сказав это, рассказчик вернулся к прежнему слушателю, – мы сами себе придумали, что человеческая жизнь есть что‑то стоящее. Скорей всего, она, возможно, имеет относительную ценность. Вот, Цуке, попробуй кто‑нибудь покуситься на твою жизнь, и я, бесспорно, заступлюсь за тебя. Ты для меня что‑то значишь. Потому, что я знаю тебя. Но вот этим паршивцам до тебя дела нет. Порешат за кусок любой х**ни, которую можно затолкать в желудок, даже глазом не моргнут – он обвел пальцем сидящих в баре, – хоть та андромеда, обхаживающая толстяка; хоть тот парень в смокинге, который сидит за роялем… сыграл бы хоть что‑нибудь, а? В то же время, пристрели я кого‑нибудь из них: ту барышню «заработкового» характера, или того лема, что чистит ногти, и мы не почувствуем абсолютно ничего. Я их не знаю – ты их не знаешь. Что они такого нам сделали, чтобы вызвать внутри нас какие бы то ни было эмоции? Ты скажешь: «возлюби ближнего своего» – чаще всего за этими словами прячется тот, кого обезоружили, а я скажу: «держи мозги на чеку», – запомни это, Цуке. Великая Катастрофа ничего в этом мире не поменяла: ублюдки как были, так и остались. Завуалировали грехопадение человека библейскими россказнями о Еве и Сатане в образе Змея и довольные успокоились: «наши сущности уже от рождения порочны», «не мы такие, а жизнь такая», «Асус придет и спасет нас, если мы покаемся». Что за х**нь?!

– Честно, мне плевать, куда катится этот мир… – оповестил приятель.

С немаловажным видом к парочке подошел всеми печально известный бармен и начал прибирать стол. Потом поставил перед Цуке стаканчик свеженького киселя, а перед байкером новую бутылку пива, и поспешил удалиться.

– Люди без угрызения совести смели ставить памятники убийцам – вот до чего все доходит. Френсис Дрейк, Роббер Сюркуф, и еще какой‑то х**н из двадцать первого века, не помню его имени, тому блестящие примеры. Знаешь, – рассказывал убийца, – из кожи и скелетов этих трупов делают потом манекены. То есть, идешь ты по Торговому Центру, смотришь на витрины, а оттуда, этот мертвец с заклеенной челюстью, в безвкусных шмотках, обвешанный блестящей бесполезной «х**нотенью», которую нужно продать, безжизненными глазами на тебя «пялится». Да при этом выглядит он так, – герой скривил лицо и высунул язык, – как будто он сейчас пойдет «отрываться» с «девахами». А‑ха‑ха‑ха… – байкер постучал ладонью по столу, как это делали пьяные ирландцы в одном довоенном фильме, и опрокинул бутылку залпом, – никогда не забуду первые впечатления от этого места. Иду вдоль витрин с этими манекенами и собственными глазами вижу, как какие‑то чудища с волосатыми щупальцами и лоснящимися кусками гнилья по всему телу стоят и фотоклонируются около этого чуда фэшн‑индустрии. Черт побери! Думаю, как же эти существа оказались на Островах Большой Надежды? Стоят тут и губы в трубочку вытягивают в объектив фотоклонитора, убогие твари. А манекенщикам выдают специальные очки. Ну, вот я в них. Потом снимаю и вижу, что стоят это довольно симпатичные сексуальные «принцесски». Надеваю – опять монстры, снимаю – принцесски. Думаю, не был бы так занят, сейчас подзаработал бы на них деньжат. Они, ведь, знали, что это «трупешник». Вечно в этом Торговом Центре «ошиваются» тупые ублюдки с зашкаливающей деградацией личности, не зная чем себя занять. Думают, там манна небесная потому, что можно самоутверждаться за счет обслуживающего персонала. А в голове у них только одно – чем бы брюхо набить и чего поглазеть. Работники Корпорации бесплатно паркуют там свои «тачки» и чувствуют себя привилегированным сословием. Повсюду мамаши со своими «ушлёпками», всем своим видом демонстрирующие какой они совершили подвиг, когда рожали их. Еще там торгуют скользким полом, вычурной одеждой поддельных брендов, воздухом и неудобной обувью, – потребитель пива вытащил пачку «Канберры» и задымил, – нельзя прожить эту жизнь и совсем ничего не сделать! Ты же дышишь «36‑8‑5», ходишь по земле, «жрешь», мать его, пьешь!

– Поздравляю, Кенг. Ты выбрал работу с философской подоплекой. В вентиляционщики не думал вернуться?

– Эй, бармен, можно моему приятелю в синюю «блевотину» подлить текилы?

Бывший «вентиляционщик», или кем его там назвали, ухмыльнулся и медленно освободил еще некоторую часть хмельной жидкости из бутылки, с таким довольным выражением лица, словно жизнь удалась.

– Меня раздражают эти манекенщики. И как только местной власти пришло такое в голову?

– Все правильно, – рассказчик ловко откупорил вторую бутылочку и с не меньшим наслаждением отпил, – зачем человеку жить, если он не двигает цивилизацию? Для себя?

– Ну, знаешь ли, никто не обязан заниматься совершенствованием мира, – Цуке откинулся на стуле и опять cплюнул.

– Ну, тогда пусть эти «никто» и не пользуются его благами, – подытожил байкер, взмахнув рукой, в которой держал бутылку.

– Черт побери! Кенг, да неужели?

– Именно поэтому мы строили нашу цивилизацию такими медленными темпами. Все слишком были заняты всякой тупой е**тнёй.

Глаза паренька сузились, а уродливое лицо ехидно исказилось.

– Меня все подстегивает поинтересоваться у тебя, Кенг, кем ты себя, твою мать, возомнил?

– Ё**ным богом! – буркнул байкер, – вот, что я тебе скажу, – медленно начал он говорить, и вытянул указательный палец руки, в которой была бутылка в сторону своего обеспокоенного чем‑то собеседника, а потом принялся ею дирижировать, – мне нужно, чтобы ты кое‑что для меня сделал.

– Ну, наконец‑то, а то я начал думать, что ты позвал меня в «дыру» за две с половиной тысячи километров от цивилизации только для того, чтобы «побухать». Какое дело у тебя ко мне? – и любопытный Цуке глотнул синей «блевотины», предварительно зажав пальцами нос.

Он вспомнил, как во время телефонного разговора Кенг был взбудоражен.

– А чего ты такой странный весь вечер: лицо перекошено, голос охрипший. Сидишь как на Страшном Суде?

Цуке принял заправскую позу – выпрямил спину, не без самодовольства поднял подбородок. Только все равно оставался нелепым.

– Будь другом, скажи Операционисту, что я хочу личную встречу.

Цуке сначала хотел было засмеяться, но вместо этого поправил свой воротник с важным видом, и спросил, с какой целью это нужно байкеру потому, как для президента мафии нужен очень весомый повод.

– О чем ты говоришь, господи? – с язвительной усмешкой произнес мужчина, – никогда такого не было, Цуке!

– С того «никогда» прошло много времени.

У Кенга от удивления даже подобрело лицо. Он с удовольствием почесал свою щетину и тоже решил усесться удобнее. Смахнув песок с куртки, и наградив свои легкие порцией угарного газа, он промолвил:

– А повод самый, что ни на есть – так и передай. Скажи, что связи на новой работе дяди Кенга позволили ему узнать, где находится та, которую Операционист ищет уже последние четыре года.

 

 

Глава пятая

«Откровенный разговор»