Манекенщики
Которое заколотили в гроб давно?
И в райских кущах спасу не находишь?
И мучаешься, страдаешь все равно?!
Ну, да, дружище, в фортуну шар твой не попал:
Косой удар иль ты был пьян?
Давай‑ка, выпьем по текиле и "раскумарим", брат, кальян!
– В твоих речах есть доля правды,
Однако ж, сердцу не прикажешь выть.
А ты, по ходу, парень – славный малый,
И, вдруг, мы можем, в принципе, дружить.
– Я рад дружить, но можно мне нескромно расспросить:
Что для тебя такое быть любимым и любить?
– Вопрос поставил точно, и я бы рад, друг, не солгать.
Могу сказать с уверенным и твердым словом,
Что для меня "любить" а, значит,
Быть готовым ради любви той умирать…
– Хоть каждый день…?
– …Хоть каждый день ее в свои объятья возвращать.
Старуху Смерть – уродину просить и умолять.
– А что ж сейчас? Устал просить прощения?
Ты умер, друг мой – в чем, собственно, и есть твое спасение.
– Я умер?! А‑ха‑ха! Как мне смешно!
Готов кататься с воплем диким по полу, что и грешно.
– Да зря ты так, ведь, все не так уж плохо, по боку.
Возможность видеть две зари одновременно
С последним издыханьем дня;
Когда дожди стучат по крышам нервно, высасывая реки и моря;
Где ты еще увидишь в океане звезды,
А в небесах эскадры бригов, вставших в якоря;
Холмы Надежд, цветущих яркими цветами,
Любовь и Веру в каждом лепестке храня?!
– Где я увижу? Прости, но не закончился на ЭТОМ мир!
Таких чудес, ты думаешь, я не видал еще живым?!
В душе моей возлюбленной, в очах ее "покруче" лицезрел картин!
Представь, извечно молодую нежность,
Тепло талантливых и милых рук,
Что искренним своим прикосновением старается дарить любовь!
Ох, этот Златовласый Плут…!
С моей красавицы и списана лазурь,
Блеск водных гладей при разнообразных положеньях солнца,
Спираль галактик, севера сиянье;
Сам смысл, за что всегда приходиться бороться.
Задор, игривость, страх, слезы, боль –
Рождались в ее сердечке чистом;
Ум, честность, доброта, ну, может быть,
"Немножечко", наивность.
Не так уж быстро я готов заканчивать… –
Что этим собственно хочу сказать:
Та девочка являлась сингулярностью,
И Бог решил с нее и создавать.
А по весне горячий свет, как тело этой девушки,
И, ветерок, когда она вздыхает, бывает и печально;
Кусты, деревья задумкою природы, к наряду девочки моей
Приглядываются специально.
Ты веришь мне, дружище? Ты веришь,
Что извращенный месяц не взойдет,
Пока не вздумается ей у окошка погрустить одной?
Ты веришь, что на самом деле шелест,
Шепот травы и листьев или как затухает свеч огонь –
Прощальный поцелуй моей родной?
А время останавливается, чтоб сон ее сберечь,
И ток бежит по проводам, когда ей нужно свет зажечь.
– Позволь спросить, что делаешь ты здесь,
Раз где‑то на Земле такая есть ОНА?
– Я постоянно умираю от ее великолепия,
Но постоянно возвращаюсь к жизни,
Ни Люциферу этому, ни смерти не под силу бросить ниже…
Бывал в аду я, сидел в чистилище годами; в раю я в первый раз…
И то за что?! Ведь ангелы все мрази, и Бог наш – как не наш!
– Гнилья куски, какой отвратный сказ!
Конечно, тоже я плевал на Бога, но оскорблять его не стал бы щас …
Понятно, как умеешь ты любить. А каково любимым просто быть?
– Могу ли принимать любовь? Не мне об этом друг судить.
Той девочке, которой сердце я отдал, придется мненье выразить.
А что по поводу как я хочу, чтобы меня любили:
Ждать вместе несуществующих огней,
Когда про НАС уже забыли;
Быть нужным Ей, и быть Единственным
Среди всех остальных людей…
