Меч и ятаган

Де ла Валетт держал свое слово и покупал все, что производили Мария и Елена, и девушки думали, что теперь‑то уж точно заработают целое состояние. Каждую пятницу они пересчитывали деньги. Сбережения все время росли, но ужасно медленно. Потом пять новых коз, из которых три были молочные, подхватили лихорадку. Спотыкаясь, они бродили туда‑сюда и бегали кругами два дня, не останавливаясь, даже чтобы поспать. Фенсу насильно вливал в них лекарство и пускал им кровь, но они все равно подохли.

Мария, занимавшаяся деньгами, произвела подсчеты:

– Если мы купим новых коз, то накопим на то, чтобы уехать отсюда, через три года. Если новых покупать не станем, то через пять. – Она обескураженно посмотрела на Елену. – Мне уже исполнится восемнадцать, – в отчаянии добавила она. – Я буду старухой!

Не в силах больше ждать, девушки пошли в порт неподалеку от Биргу, где стояли торговые суда, перевозившие зерно и древесину из северных портов. Там они познакомились со старым мореходом, который водил на Сардинию большую галеру, и попросились на борт, сказав, что отработают, но тот лишь рассмеялся:

– От вас обеих на корабле никакого толку, разве что юбки задирать, а такого хватает в любом порту. Женщина на борту – плохой знак! Я не стану дразнить Посейдона и испытывать судьбу!

Все капитаны, с которыми они говорили, отвечали им примерно то же самое, но девочки сдались, только когда начальник гавани прогнал их с берега.

Получив от ворот поворот, они уселись на пирсе, болтая ногами над морем. Рыболовецкие суда теснились в заливе, ожидая своей очереди выйти в море. Дайсы перевозили людей и животных через бухту, лодочники стояли у края, ловко орудуя длинными веслами и маневрируя. Корабли загружали и разгружали: одни на пристани, другие – у маяков. На противоположном берегу узкого залива, на Сенглеа, крестьянин толкал тележку, нагруженную зерном, пытаясь добраться до мельницы на вершине холма Молино. Ему помогала жена, но даже вдвоем они с трудом поднимались вверх. Казалось, проходят поколения, но эта сцена остается неизменной, разве что на верху холма появился форт Сант‑Мишель.

– Нам никогда отсюда не выбраться. Есть только один выход – спрятаться на корабле, – как ни в чем не бывало сообщила Елена, и девушки посмотрели друг на друга; их сердца забились от такой возмутительной идеи.

– Мы можем найти корабль до Сицилии, – сказала Мария, – тогда переход не будет долгим. Но как нам туда пробраться?

– Я знаю как, – тут же подхватила Елена и поведала Марии свой план.

– Но как мы его усыпим?

– Я знаю одну колдунью, – успокоила ее подруга. – Она как‑то помогла мне, когда я была беременна.

– Ты была беременна? – Мария внимательно посмотрела на подругу, но та сделала вид, что не слышит вопроса.

– Она может сделать все, что угодно, своими кореньями и заклинаниями. Она может просто потереть бьющееся сердце кролика о гуано, и с неба упадет птица!

– А зачем делать так, чтобы птица падала с неба? – с сомнением спросила Мария, не разделявшая непоколебимой веры Елены в подобные вещи.

– Потому что она такое умеет! И она поможет нам пробраться на корабль!

Лукреция оказалась дряхлой старухой, ее кожа походила на пожелтевший пергамент, лицо было изрезано глубокими морщинами и напоминало каменистый остров. Под потолком хижины висели связки крыльев летучих мышей, черепа животных и другие предметы, которыми она торговала. Здесь пахло мускусом, запекшейся кровью и давними мечтами, насекомыми и шкурами животных, бесконечными проклятиями и целебными снадобьями. Сварив им зелье, старуха провозгласила:

– Нектар самого дьявола! Всего одна капля – и даже самый крепкий моряк проспит неделю!

 

Они нашли подходящий корабль – большую трехмачтовую галеру из Барселоны. Три трюма, пушки на двух палубах, множество мест, где можно спрятаться. Корабль выходил в Палермо через два дня. На радостях девушки обнялись и заплясали. Легкий морской бриз никогда еще не казался им таким свежим, таким приятным, настолько полным надежды.

План придумала Елена, а Мария отвечала за поддержание боевого духа. Готовясь к отъезду, Елена вдруг потеряла былую дерзость. Легко сказать – трудно сделать.

– Как думаешь, что они сделают с теми, кто тайком пробрался на корабль? – спросила она у Марии. – В смысле, с женщинами, если поймают?

– Не волнуйся! Нас просто высадят в ближайшем порту, а нам‑то как раз туда и надо! А что еще им остается?

Елена с Марией рассказали о своих планах Фенсу. Тот согласился ухаживать за их козами, продать их по выгодной цене, а когда они дадут ему знать, где очутились, он найдет способ передать им деньги.

– Идиотки! – произнес он, но дал им три золотых флорина в дорогу. – Даже дурам надо что‑то есть, – добавил он.

Услышав новости, Якобус разрыдался. Он забрался в свое гнездо, спрятался и отказывался спускаться. Мария залезла к нему и уселась рядом. Он обнял ее и уткнулся головой ей в плечо.

– Ты можешь помогать Фенсу ухаживать за козами. – Она погладила его по голове. – А потом возьмешь себе часть выручки, когда он их продаст!

– Не нужны мне деньги! – замотал он головой, глядя на Марию покрасневшими глазами. – Не нужны мне козы! Мне нужна ты! Не уезжай, Мария! – всхлипнул он и от стыда закрыл лицо руками.

– Все будет хорошо! – взяв себя в руки, сказала Мария. – Я вернусь!

Она и сама не знала, говорит ли правду. Якобусу это было не важно. Ей пришлось оторвать его пальцы от своего джеркина, с трудом сдерживаясь, чтобы не разреветься самой. Попрощавшись с Элли, Империа и со всеми остальными, она и сама расплакалась.

Из дома Мария ушла, даже не попрощавшись с родителями. В горле стоял ком, но слова не приходили, а рассказать им о своих планах она не могла. Она не стала ничего с собой брать – только одежду, что была на ней, одеяло и все деньги, которые они заработали с Еленой. Мария тихо притворила за собой дверь и ушла не оглядываясь.

В начале двенадцатого девушки спрятались за каменной стеной монастыря кармелиток, стоявшего на берегу залива. Они взяли с собой хлеба и сыра, но поесть от волнения не смогли. Отплытие галеона было назначено сразу после рассвета. К полуночи на корабле все стихло. В темноте они различали смутные очертания фигуры вахтенного. Он курил трубку на квартердеке и писал за борт. Они ждали.

В три часа ночи вахтенный уселся верхом на фальшборт, прислонившись спиной к фалу, натянул шапку на глаза и свесил голову на грудь.

Елена сделала глубокий вдох и смело пошла по пирсу. В свете масляных фонарей ее тень зловеще плясала на корпусе корабля. Девушка бросила камешек, он ударился о борт и с плеском упал в воду. Вахтенный тут же встрепенулся. Спросонья он осмотрелся по сторонам и почти сразу заметил ее. Она достала из сумки бутылку и сделала непристойный жест.