Мечты о прошлом
– Предлагаю себя тебе в провожатые, куда бы ты ни собралась.
Она посмотрела на маму, а та, к восторгу моему, очень миролюбиво произнесла:
– Иди, иди. Вам есть о чём поговорить. Говорить всегда лучше, чем молчать и… и злиться.
Мы проводили Елену Павловну и Льва Трофимовича до дома и, не сговариваясь, пошли в сторону площади Мужества пешком. Некоторое время молчали. Первой заговорила Лариса. Она, как всегда, спокойно спросила:
– Зачем ты это сделал? Ты что, не понял, что, если мои родители согласились знакомиться с твоими, значит, они согласны на наш брак?
– Прости меня! Ну прости! Я должен был посоветоваться с тобой.
– А ведь хотел мне рассказать об этом перед входом в ресторан! Хотел?
– Да.
– А почему не сказал, не посоветовался?
– Сначала думал сделать сюрприз, а потом, когда всё завертелось, боялся, что ты… ну, что тебе это не очень понравится. Меня даже Михаил Исаакович предупреждал… но я очень надеялся на разоблачение.
– Единственное, чего ты сумел добиться, так это того, что скучно не было. С тобой действительно не соскучишься. Знаешь, Андрюша, мне иногда кажется, что ты очень‑очень взрослый, а нынче ты был просто мальчишкой младшего школьного возраста.
– Я могу тебе обещать, что это был последний случай, когда я не посоветовался с тобой.
– Верю. Почему‑то верю. Наверное, потому что хочу верить.
– Только… можно не советоваться с тобой о том, что дарить тебе в день твоего рожденья… на Новый год. Ты станешь моей женой?
– Можно. Стану. Давай посмотрим рекламу, которую нам дал твой замечательный сообщник.
Мы присели на скамейку, и Лариса достала из сумочки конверт, а из конверта яркие листочки. И тут из них к нашим ногам выпали две двадцатипятирублёвые купюры. Я поднял их и протянул Ларисе.
– Ай да Михаил Исаакович! Он вернул мне деньги за организацию спектакля! Считай, что это мой первый гонорар за стихи. Возьми, отложим на свадьбу.
Лариса, словно не заметив денег, убрала их и спросила:
– А это правда твои стихи?
– Правда.
– И ты написал их обо мне?
– Лариса! Ты мне не веришь?
– Да не знаю я, что теперь и думать. Наговоришь мне всякого, а потом закатишь… разоблачение.
И тут она улыбнулась так, как улыбалась раньше, до моего позора. Всё! Мир!
– А теперь отвечай сейчас же, жалкий самозванец, почему «красы обыкновенной»?
– Ну, я подумал, что слово «краса» – этакая поэтическая превосходная степень от «красивая». Вспомни: «Марья‑краса, длинная коса». И ещё «А теперь, краса‑девица, на тебе хочу жениться».
– Да, наверно. Прочитай ещё что‑нибудь.
Я собрался с мыслями и вспомнил самое последнее из вполне законченного.
Я прочитал тебе своё стихотворение,
И вдруг – слеза! И кулачок мне в грудь!
Не буду впредь причиной для волнения.
А ты мне тихо возражаешь: «Будь!»
Я опоздал однажды на свиданье,
Ты не подумала и взглядом упрекнуть
И без малейшей тени назиданья
По‑дружески сказала мне: «Забудь».
«Случайно разбудил тебя, родная?
Прости. И спи. Полночи впереди».
Ты выдыхаешь, глаз не открывая,
Короткое и томное: «Буди».
«Избалуешь меня, всегда прощая!»
И ты всё сразу объясняешь тут,
Что случаи различные бывают,
И их считаешь, пальцы загибая:
«Я не прощаю, если есть другая,
Когда меня из‑за другой бросают,
И если от меня к другой уйдут».
– Это тоже про меня?
– Да.
– Что‑то я не припомню, когда это ты меня «нечаянно будил»?
– Это так называемый литературный приём. Художественный свист.
И тут Лариса повернулась ко мне, сжала пальцы левой руки в кулак, по‑женски размахнулась и, медленно опустив его внутренней стороной мне на грудь чуть повыше сердца, сказала:
– Понятно. Вроде «колготочных» магазинов. А ведь и слезу из меня сегодня чуть не выдавил.
– Я никогда не видел твоих слёз, но уже заранее знаю: мне не нравится, когда ты плачешь.
– Бывает, что женщины плачут от счастья.
– Всё равно мне больше нравится, когда ты смеёшься.
– А ты свои стихи где‑нибудь пытался… как это называется… публиковать?
– Нет.
– Почему?
– Не знал, как это делается. И боялся.
– А теперь?
– Теперь ты со мной и я ничего не боюсь. И буду знать, что и как, потому что теперь мне есть с кем посоветоваться.
– Ах ты, подлиза!
И мы пошли по проспекту Шверника так же, как прошедшей весной шли знакомиться с родителями Ларисы, когда признались друг другу в любви. Уже у самой площади Мужества она слегка прижалась ко мне плечом и тихо сказала:
