Мечты о прошлом
Прекрасно! Смерть не от бесконечной боли и грязи болезней в стерильности больницы, а в лесной избушке, во сне, от банальной, но благородной усталости. Что же дальше? А дальше только Душа, только бессмертная Душа. Что будет с ней там, где нет Времени? Живым это неизвестно. Но пока за Душой этой не прибежали ещё черти, чтобы утащить во мрак, или ангелы не прилетели за ней с сияющих небес, ей можно прогуляться по прошлому. Хочется пожелать ей снова пережить радостные мгновенья, следы от которых остались на ней навсегда. Если Душа легка, ей нетрудно будет полетать по прошлому.
Прошлое невозможно подправить. В прошлом нельзя заменить злое на доброе, плохое на хорошее. Мечта об этом – несусветная наивность. Фантазия об этом – ребячество. Но кроме этих двух ветреных причуд, есть ещё надежда! Нельзя, нельзя терять надежду на то, что там, где нет Времени, найдётся у Души время не только на добрые мысли и желания, но и дела.
Часть II
Андрей
Глава 1
В которой главный герой на практике познаёт размеры Родины и узнаёт ещё много разных мелочей
Он проснулся от жуткого неудобства. Правый бок лежал прямо на дерматиновом утеплителе капота[1], потому что спальный мешок, который был постелен на него с вечера, съехал к рычагу переключения передач; голова с копной слегка вьющихся каштановых волос покоилась на рюкзаке, лежащем на пассажирском сиденье. Рюкзак за ночь сплющился настолько, что был только чуть‑чуть выше этого сиденья, а на водительском сиденье возвышались два туго свёрнутых ватных спальных мешка, потому ноги были на высоте.
Колёсные пары вагонов отстукивали на стыках рельсов какую‑то забавную монотонную песенку, под которую можно было бы спать и спать, но неудобная поза и едва поднявшееся над горизонтом солнце, светившее в лобовое стекло, не давали уснуть вновь. Андрей кое‑как подстелил под себя сбежавший спальный мешок, взбил попышнее рюкзак под головой и перевернулся на левый бок. Солнце сразу согрело спину, и под размеренное покачивание вагона он погрузился в приятную дрёму. Пахнущая гаражом спинка сиденья, в которую он буквально упёрся носом, превратилась в какую‑то загадочную занавесь, за которой скрывалось будущее.
«Будет‑будет, будет‑будет, будет‑будет, будет‑будет», – стучали колёса. «Что будет? – лениво думал Андрей. – Когда?» И тут его словно жаром обдало с головы до ног: он неожиданно вспомнил, что кому‑то что‑то клятвенно обещал, а вот что и кому, вспомнить никак не мог. Но то, что это обещание было чрезвычайно важным, знал наверняка. «Стоп! Мне что‑то снилось ночью. Может быть, это во сне и было? Но почему же тогда это кажется мне таким важным? Та‑а‑а‑к, что же мне снилось?»
И ему стали припоминаться обрывки ночных видений. Там была какая‑то каша из очень коротких, то вполне реальных, то просто фантастических сюжетов. Были леса с высоты птичьего полёта, потом он, как настоящий шофёр, уверенно сидел за рулём какого‑то автомобиля, а навстречу летела бесконечная серая дорога. Потом были какие‑то незнакомые люди, с которыми он разговаривал; была закованная в лёд и покрытая снегом река, по которой он шёл на лыжах, а с берега, навалившись предплечьями на лыжные палки, на него внимательно смотрела молодая женщина в шароварах, присыпанных до колен снегом, в белоснежной ветровке и вязаной шерстяной шапке.
«А ведь я просыпался ночью, – вспомнил Андрей. – Да, просыпался! И не от стука колёс, не от скрежета вагонов, а от чего‑то необычного. Да! Именно от чего‑то необычного».
Он вспомнил, как проснулся от ощущения, что на него кто‑то смотрит. Кто‑то бездыханный и бессловесный внимательно смотрел на него из сумрака. Страха не было, потому что взгляд был добрым, но до того неумолимо проникающим в самую глубь того, что зовётся душой, что Андрею было не по себе. И тогда он неизвестно кому пообещал, что постарается. Что именно нужно стараться сделать, он не понял, но как только пообещал, взгляд этот исчез, и он уснул. И вот тогда и начали сниться эти короткие сценки из какой‑то другой жизни.
«Но кому же всё‑таки и что я обещал? – мучительно вспоминал Андрей. – Не этому ли… кто глядел на меня ночью? И почему неспокойно как‑то на душе… Душа…» И тут он понял, что Душа на самом деле существует. Но о том, бессмертна ли она, он думать побоялся.
Поднимающееся всё выше солнце довольно сильно нагрело воздух в кабине. Становилось душно. Он полежал ещё немного, разглядывая трещинки и загадочные узоры на дерматиновой обивке спинки сиденья, и решил наконец вставать. Убрав с водительского места спальные мешки, сел за руль и в качестве утренней зарядки, кряхтя, потянулся через капот и немного приспустил стекло правой двери, а потом полностью опустил стекло слева. И сразу громче застучали колёса, в кабину ворвался свежий весенний ветер и выдул вон все загадочные ночные сны и связанные с ними вопросы. Мимо проплывали поля с узкими полосками деревьев для снегозадержания, леса с полянками, дома, домики; мчались навстречу и уносились прочь мачты контактной сети. И это задорное движение под бодрый перестук колёс окончательно отвлекли его от ночной мистики, вернув в реальности дня. Может быть, не ночью во сне, а вчера наяву он пообещал сделать что‑то очень важное и забыл? И Андрей стал вспоминать вчерашний день.
1 мая 1976 года, суббота.
Я бы хотел провести эти выходные дни как в прошлом году: в кругу друзей у хорошего костра в весеннем лесу на берегу озера, а тут… нынче с майскими праздниками ни мне, ни друзьям моим не повезло. Холодно, и сверху то и дело капает.
В 7 часов приехал на станцию Московская товарная. Сказали, что раньше шести вечера не отправимся, но с вокзала никуда отлучаться нельзя. Проболтался по станции часа полтора, а потом от скуки звонил из телефона‑автомата всем друзьям, у кого дома телефон есть. Хотел рассказать, что наконец действительно уезжаю, попрощаться. По причине холодной погоды в лес никто не поехал, но и дома никого нет. Все на демонстрации! Ей тоже позвонил. И тоже доме не застал.
Я буду сопровождать три машины. Два бортовых УАЗа с большими деревянными будками в кузовах, так что можно назвать эти машинки фургончиками, и один легковой «козлик». Кажется, ГАЗ‑69 он правильно называется. Только в одиннадцать часов нам дали платформу. Пока одну. Железнодорожники сразу начали нас подгонять с погрузкой. Грузили машины аврально.
[1] На автомашинах УАЗ‑452 и их модификациях двигатель находится под кабиной, а капот (крышка двигательного отсека) расположен между пассажирским и водительским сиденьями.
