Мечты о прошлом

Не знаю, на почве ли недели трезвости я сам вспомнил о письмах, которые писала мне Чайка, или это она мне напомнила о них, но главное, что я о них вспомнил. Очень боялся, что они пропали, но оказалось – целы! Более тридцати лет они молча лежали среди прочих памятных для меня бумажек. Вот они: десять конвертов с её почерком, а в них десять писем с её словами. Разложил эти конверты в хронологическом порядке и… два дня не решался их прочитать. Вспомнилась даже вычитанная где‑то фраза, что на письмах запеклась кровь событий. Доставал из ящика письменного стола, подолгу держал в руках и боялся вынимать из конвертов. Но в конце концов решился.

Читал, а у самого всё дрожало внутри. В одном из писем она спрашивает меня, что я ем, где сплю и вообще про мой быт. И тут меня едва не подкинуло на стуле! А ведь я не помню, что ел, что пил, как спал тогда, тридцать пять лет назад. Не помню, мерз ли тогда, страдал ли от жары, голодал ли или объедался. А что же я помню? Помню всё, что не связано напрямую с телом. Радости помню, страхи, восторги, огорчения… Помню всё, что помнит… Душа моя. Вот и ещё одно доказательство существования Души: у смертной плоти память коротка, а Душа бессмертная помнит всё своё крепко.

Когда прочитал седьмое письмо, сердце едва не остановилось. Меня поразила одна фраза: «Если уподобишься всяким Ширко, лучше ко мне не подходи». Я сразу вспомнил, о чём речь. Был в составе экспедиции завхоз по фамилии Ширко. Очень неприятный был мужчина, даже когда трезвый. Пил он не часто, но как‑то изощрённо, и в пьяном виде был особенно неприятен. Мне, как водителю, приходилось чаще других с ним общаться, и это сильно омрачало мою безоблачную кочевую жизнь. Я писал об этом Ларисе. И не только об этом. В собственных проступках я ей тоже признавался. Ведь (кстати, о людях хороших) за полгода я, хоть всего однажды, но всё же был, так сказать, «хорош». Подробно своё падение не описывал, просто написал, что напился и вёл себя, мягко говоря, не совсем достойно. Особенно это касалось хвастливых моих речей. Вот Лариса и написала: «Если уподобишься всяким Ширко, лучше ко мне не подходи». Тридцать пять лет назад она говорила мне то, что я сам должен был сказать себе. А если не сказал сам, то почему тогда не написал ей в ответ: «Я согласен»?

Ах, Чайка, Чайка, каким же я был дураком!

После чтения писем мне отчаянно захотелось навестить её могилу. Сначала мне показалось, что это просто.

Вновь посетил Чаевых, но сразу расспрашивать их о том, где похоронена Чайка, не стал, потому что всё, что связано с Чайкой, как‑то незаметно стало для меня очень личным, интимным.

Отказавшись от рюмашки и согласившись на чай, согласился и на партию в шахматы. Анатолий игрок серьёзный, а я шахматист непредсказуемый. Если собраться и старательно думать, то могу сопротивляться ему очень долго, но если мысли мои хоть мимолётно отвлекаются от коней и слонов, то начинаю делать несусветные глупости. Вот и тогда, думая, как бы мне начать разговор о месте захоронения Чайки, я двинул своего коня на ладью неприятеля, открыв тем самым чёрному слону и ферзю дорогу в стан своей белой армии.

– Толик, можно я перехожу?

– Нет, – тихо, но непреклонно ответил он, склонившись над доской.

– Почему так сурово? Раньше разрешал.

– Раньше ты со мной выпивал.

– Только поэтому?

– Нет, конечно. Это же игра, а не игрушка! Настюша, принеси, пожалуйста, мне коньячку, а Андрюше чаю!

Анастасия принесла мне большую кружку ароматного чая с лимоном, мужу – коньячный бокал с не менее ароматной янтарной жидкостью, а себе немного красного вина в высоком стакане. Попивая каждый своё, все уставились на шахматную доску. Настя, явно желая спровоцировать меня на разговор о Ларисе, завела разговор о машине времени.

– Вот если бы была машина времени, то не нужно и было бы спрашивать разрешения переходить. Да что там переходить, можно было бы столько ошибок в прошлом исправить!

– В прошлое попасть невозможно ни на какой машине, – авторитетно пробасил Анатолий. – В будущее, пожалуй, можно.

Видя, что мне без машины времени партию не спасти, я спросил:

– А почему вперёд можно, а назад нельзя?

– Вперёд можно. Но только в одну сторону, – словно желая предостеречь меня, заботливо произнёс Анатолий. – Человека нужно заморозить, как лягушку или змею, а потом, через много лет, отогреть, оживить. Вот он уже и в будущем. Только каким окажется это будущее? В прошлое оно, конечно, надёжнее, поскольку прошлое, пусть и в общих чертах, нам известно, но туда нельзя. А стоит ли стремиться в неизвестное будущее, если обратной дороги нет?

Я аккуратно повалил своего белоснежного короля на клетчатое поле и ознакомил друзей со своим детским видением этого вопроса.

– Ещё в дошкольном возрасте часто слышал по радио после сигналов точного времени торжественную фразу: в Москве, мол, 15 часов, там 18, там 20… в Петропавловске‑Камчатском полночь! Слушал я это, слушал и однажды спросил у отца, почему это так. Отец, так как глобуса в доме не было, взял мой резиновый мяч и крестиком условно отметил наш дом. Потом поднёс мяч к включённой настольной лампе и наглядно объяснил механизм движения Земли вокруг Солнца и солнечного времени по Земле. Но тут мой папа допустил маленькую педагогическую ошибку: он сказал, что на Камчатке может начинаться новый день, а где‑то на западе Европы не закончился ещё вчерашний. Услышав это, я моментально изобрёл машину времени. Нет, не саму, конечно, машину, а её принцип действия. Всё просто: если с невероятной скоростью лететь, убегая от Солнца, на запад, то попадёшь во вчерашний день. Если скорость будет ещё более невероятной, чем невероятная, то не только позавчерашний день посетишь, но и прошлый месяц, а то и год. Ну а если полететь на восток, то попадёшь в завтра, что и ёжику понятно.

Анастасия аккуратно поставила стакан с недопитым вином на стол и по‑женски хитро, не оставляя надежд повернуть мои мысли к Ларисе, начала издалека:

– Здорово! На такой, как ты сказал, невероятной скорости полёта вокруг Земли Солнце будет то вспыхивать, то гаснуть, вспыхивать и гаснуть, звёзды на чёрном небе превратятся в сплошные светящиеся полосы!

А Анатолий, дослушав мои фантазии и восторги жены, даже шахматные фигуры складывать перестал.

– Вот почему ты у меня никогда не выиграешь! Потому, что у тебя мозги, – и он сделал возле своего уха движение рукой, словно вкручивает лампочку, – неправильно в голове лежат. И у тебя, Настя, тоже. Нельзя так от земли отрываться… На земле соображать надо, а не воображать.

– В семье один человек обязательно должен быть с холодной головой. Вот и будь таким человеком, а нам не мешай лететь на запад с невероятнее, чем самая невероятная, скоростью. Андрюша, а для чего, ради чего ты полетел бы сломя голову в прошлое? Не для того же, я думаю, чтобы отменить свой неудачный ход конём.

Меня тогда так и подмывало рассказать друзьям о своём трусливом и глупом побеге от Ларисы на Невском, но я сдержался и рассказал о двух своих «ляпах», которые почему‑то запомнил на всю жизнь.

– Нет, конечно. Но если бы у меня была возможность вернуться в прошлое, то не все свои глупости и ошибки я стал бы исправлять. Пусть остаются те, которые я сделал, представляя самого себя. Это для воспитания полезно, чтоб не зазнаваться. А вот те… как бы это сказать… Ну, иногда на меня смотрели не только как на отдельную единицу человечества, а как на представителя какой‑то организации или даже региона.

– И когда же это ты и где был таким представителем? – с неподдельным любопытством спросил Анатолий.