Металлический Ген

Повисло молчание. Не неловкое, а скорее “мыслительное”. Я пыталась осознать смысл слов собеседника, оценить эту слепую веру в мою силу, но что‑то подтачивало во мне уверенность в том, что это может быть правдой. Эта сила оставаться живой несмотря ни на что, о которой пытался сейчас толковать мой давний знакомый. Что‑то здесь было не так… Кажется, я ощущала ложь. Но она исходила не от Эльфрика – он говорил искренне. Она исходила из недр меня, как горячий гейзер, с рёвом и силой пробивающийся из‑под плотного пласта земли, из‑под моего нутра.

– Меня когда‑нибудь звали по‑другому? – призакрыв глаза, слегка запрокинула голову я.

– Ты о чём? – в голосе Эльфрика слышится напряжение, и я, не опуская головы, приоткрываю глаза и бросаю на него косой взгляд. Один‑два‑три‑четыре‑пять… На сей раз не выдерживаю я.

– Не знаю, – едва уловимо выдыхаю, вновь уставившись на красные угли в камине.

Снова это чувство. Едва уловимое ощущение вины где‑то глубоко под рёбрами, в области грудной клетки, заточившей в себе ноющую неясность. Я действительно не знаю, о чём порой говорю с Эльфриком или что у него спрашиваю. И мне за это, за своё и за его незнание (но больше всё‑таки за своё), видимо, немного стыдно. Сама не знаю откуда берётся это чувство, с чего вдруг и почему возникает. И тем не менее я не останавливаюсь и не пытаюсь себя одёрнуть: я продолжаю выпытывать сама не знаю что и о чём у того, кто не знает ответов. Эльфрик наверняка считает, что ответами на свои вопросы владею я сама. Я тоже так считаю. Вот только шкатулка с этими знаниями потерялась. Не мной, но кем‑то внутри меня…

– Я не знаю, что там с тобой произошло, Теа, – внимательно смотрит на меня Эльфрик, но я не смотрю на него, чтобы не считать секунды. – Я знаю лишь, что тебя не было два месяца и четырнадцать дней. А потом ты вернулась. Живая и невредимая.

Проходит несколько секунд молчания, и Эльфрик аккуратно добавляет:

– Иди спать. Я присмотрю за огнём.

Подождав десять секунд – привычка счёта рискует в скором времени стать частью моей личности – я встаю, подбираю с козьей шкуры подарок и ухожу за свою ширму…

Я пытаюсь заснуть, но руки отказываются меня слушаться, чего я совершенно не осознаю. Сначала я левой рукой глажу правую руку, делаю это долго и с силой, затем скольжу по животу, правую подсовываю под спину и изгибаюсь, словно в попытке нащупать на спине что‑то пустое и неестественное. Спустя несколько минут я накладываю правую руку на лицо, перевожу её на лоб, тем временем левой рукой держась за шею, словно пытаюсь задержать в ней свою жизнь, зажать и по глупой случайности или неумению вдруг не выпустить, не потерять…

Я осознаю, что не контролирую свои телодвижения, в момент, когда левая рука слишком сильно увлекается – мне становится сложно дышать из‑за силы давления на шею собственной ладони. В следующую секунду я резко отстраняю от себя руки, словно они шпионы, незаметно прокравшиеся в мой тыл и прорвавшие мою, казалось бы, прочную оборону.

Нет, я не схожу с ума… Просто я не знаю. Я не знаю, и это страшнее, чем… Чем всё, что я знаю.

То, что я забыла, страшнее моей реальности. Но что может быть страшнее моей реальности? Прежде мне казалось, что ничто. Теперь же я убеждена, что что‑то есть. И это “что‑то” навсегда останется со мной. Поэтому я пытаюсь вспомнить: лучше наверняка знать, с чем тебе придётся жить, чем не знать и всё равно продолжать с этим жить. Или я ошибаюсь. И лучше не вспоминать. Но я никак не могу прекратить пытаться… Никак не могу себя заставить, заставить свой внутренний голос, заставить свои незапоминающиеся и беспрерывные кошмары, свои блуждающие руки… Блуждающие…

 

 

Глава 4.

 

Шестью месяцами ранее

 

 

У меня очень сильно звенело в ушах. Очень… Сильно.

Этот мучающий мои перепонки звон вырвал меня на поверхность сознания. Как только я раскрыла глаза, звон прекратился. Он оборвался словно натянутая струна, стоило мне только широко распахнуть глаза.

Я лежала на чём‑то твёрдом. Будто на доске. Надо мной нависал белый потолок с белыми лампами, распыляющими приглушенный свет. Стены были выкрашены в холодный тёмно‑голубой оттенок. Голова совсем не болела. Глаза не резало и не слепило. В ушах не плескалось и больше не звенело. Во всём теле ощущалась неестественная сила.

Я захотела подняться на предплечья, но у меня не получилось. Что‑то держало меня. Спустя секунду я увидела чёрные ремни – они сковывали мои руки, врезаясь в запястья, фиксировали ноги и обвивали талию. Моё тело заковали так, словно действительно боялись того, что я смогу разорвать на себе как минимум половину сдерживающих меня элементов. На самом же деле я бы не смогла справиться уже с теми ремнями, которые ограничивали движения моих рук – зачем было приковывать меня столь основательно?

И всё же, откуда во мне столько силы?.. В последний раз моего возвращения в сознание, я представляла из себя живой скелет, неспособный устоять на ногах, но способный перерезать свою сонную артерию…

Моя шея!.

Я резко дернула головой, но, естественно, мне это не помогло – только затылком больно врезалась.

Что, в конце концов, происходит?.. Где я нахожусь?.. Почему меня привязали ремнями?.. Почему на мне эта одежда?.. Кто меня переодел?.. Одежда… Она похожа на… На ту, в которую одевал меня Кастиэль в Руднике…. Нет, меня тогда одевал Платина руками Кастиэля… Сколько времени прошло?.. Месяц?.. Нет, минимум два… Месяц в Руднике и еще один в Ристалище…

Ристалище?!.. Я была в Ристалище!.. Со мной был Платина!..

Я резко приподнялась и ещё раз с силой дёрнулась, но из‑за оказанной с моей стороны силы давления ремни с ещё большим противодействием отшвырнули мои конечности обратно на твёрдую кушетку и, вновь врезавшись затылком, я вдруг заметила боковым зрением – в помещении я была не одна.

Медленно повернув голову вправо, я увидела пожилую женщину в голубом костюме, сидящую на белом стуле всего в паре шагов от изголовья моей кушетки. Закинув ногу на ногу, она задумчиво касалась кончиком указательного пальца верхней губы, внимательно рассматривая меня с головы до ног. Острые скулы, выпрямленные седые волосы длинной чуть ниже подбородка, бесцветные глаза… Она не была похожа на медсестру или доктора. Она не была похожа ни на кого. Этот факт на подсознательном уровне заставил мои мышцы напрячься: кулаки сжались, челюсти плотно сомкнулись, зрачки расширились…

– Знаете ли Вы, что с Вами произошло?

“Кто Вы?” – сразу же попыталась отреагировать вопросом на вопрос я, но совершенно неожиданно не смогла этого сделать.

Ужас накрыл меня только спустя несколько секунд, когда я наконец осознала, что вместо слов из моего рта вырвалось невнятное мычание.