Металлический Ген

С этого вопроса начался её монолог, но только сейчас я поняла, какую смысловую нагрузку он несёт. Я не пятикровка. История о том, что в моих венах течёт пятая группа крови – хитроумно сплетенная ложь для двух могущественных Металлов, чья слабость до сих пор заключалась всего лишь в их дружбе, что не является достаточно мощной цепью, на которой Кар‑Хар, Ивэнджелин Эгертар, мог бы удерживать этих церберов. Она сделала из меня приманку, ложную пустышку, на которую, несмотря на всю её пустоту и бесполезность, клюнули две самые крупные акулы в аквариуме. Платина и Золото побежали за тем, что на самом деле не представляет для них никакой ценности… Но зачем? На что они рассчитывали? Окажись я на самом деле пятикровкой, что им с того?..

– Ложь в твоём имени, – Эгертар нагнулась к моему лицу и заглянула мне прямо в глаза. На сей раз я особенно остро не поняла значения её слов. – Ты пятикровка, но имя тебе не Теа Диес. Твоё полное имя: Теона Диес. Теа – имя женщины, давшей тебе жизнь. Но это не столь важно, ведь сейчас тебя терзает иной вопрос: зачем ты понадобилась самым могущественным Металлам Дилениума? Почему я отберу тебя у них, как любимую игрушку у капризных детей?.. – она начала рассматривать мои скулы, словно те были заточены под её взгляд. – Знаешь, что дети делают с любимыми игрушками? – вдруг снизила тон она и продолжила еще более низким тоном. – Они отрывают им руки, – она коснулась моего замершего предплечья своей сухой рукой, – отрывают им ноги, – она посмотрела на мои ноги, – отрывают от них пуговицы и выдёргивают из них вату, но не расстаются с ними до последнего. Они никому не дают с ней играть, а когда самим надоедает – хранят любимую, хотя и изуродованную игрушку, в самом дальнем углу своего тёмного шкафа, как персональный скелет, напоминающий им о весёлом прошлом. Вот зачем нужны любимые игрушки детям, – она с силой сжала моё предплечье обеими руками, напоминающими усыхающие клешни, вцепилась в них тонкими пальцами, как паук вцепляется в вожделенную муху. Я едва сдерживала себя, чтобы не застонать от ужаса и бессилия. – Бедная, маленькая девочка, – она попыталась погладить меня по волосам, но я откинула голову в сторону. – Я расскажу тебе, что с тобой будет, стоит тебе попасть в руки одного из этих Металлов. Что они с тобой сделают, почему они будут ходить передо мной на цыпочках, лишь бы заполучить тебя в своё распоряжение, лишь бы засунуть тебя в свой тёмный шкаф. Слушай же, зачем ты нужна Платине, зачем нужна Золоту, зачем нужна могущественным Металлам, – она буквально душила мою руку своими двумя. Она хотела бы проделать то же самое с моей шеей: я видела огонь в её глазах, видела неукротимую злость и даже ненависть. Она попытается меня убить. Рано или поздно, но она предпримет эту попытку. Возможно, уже сейчас… – Всё равно ты забудешь этот разговор, а если когда‑то и начнёшь вспоминать всё произошедшее с тобой после Церемонии Отсеивания, это будет последним, что ты вспомнишь: правда о том, что благородства не существует, что Платина тебе не защитник, а Золото на самом деле тебе не друг, – с этими словами она дотянулась до изгиба моего левого локтя и нажала на него с такой силой, что мне пришлось изо всех сил сжать зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. Лишь в этот момент я заметила, что к моей левой руке прикреплен подозрительный аппарат, смутно напоминающий электронный шприц. – Сейчас у тебя случится передозировка пилфонием и твою хрупкую память как рукой сотрёт. – Сказав это, Эгертар нажала на устройство, прикрепленное к моей руке, и уже в следующую секунду я почувствовала, как мои распухшие вены наполняются пугающих холодом. Я инстинктивно дернула рукой, хотя и осознавала, что это не поможет. Сразу после этого Ивэнджелин прижала оба моих и без того прикованных локтя к твёрдой кушетке и, нагнувшись к моему лицу, начала рассматривать меня в упор:

– Хочешь узнать, зачем ты понадобилась Платине и Золоту настолько, что они прогнуться передо мной ради того, чтобы заполучить тебя? Настолько, что из‑за желания обладать твоей жизнью они готовы разругаться друг с другом. Настолько, что готовы таскаться с тобой по всему Руднику, по всему Ристалищу, лишь бы ты не отбросила душу прежде, чем они смогут добраться до тебя? Это мой тебе подарок. Слушай же, в чём заключается твоя ценность. Слушай внимательно, – глядя мне в глаза, она уже не говорила – она шипела сквозь зубы, словно гадюка, чей хвост прищемлён моей неосторожной ногой. – Попытайся запомнить это, Теона. Потому что это слишком страшно, чтобы это можно было забывать… Потому что это пропасть всех страхов… И всё равно у тебя не получится запечатлеть это в памяти, всё равно ты упустишь нить… Ну что, готова узнать всё и забыть всё навсегда? Слушай же, никчёмная пятикровка, во что оценили твою жизнь могущественные Металлы!..

Она произнесла это вслух.

Громко…

Отчётливо…

Трижды.

Аппарат на моей руке запищал и нечеловеческий голос начал обратный отсчёт: 10… 9… 8… 7… 6… 5…

На пятой секунде я впала в истерику такой силы, что, кажется, услышала, как затрещали удерживающие меня ремни.

Я потеряла сознание под аккомпанемент собственного крика, смешанного с так и не успевшими сорваться с моих глаз слёз. Я не хотела забывать подобного, не могла позволить себе забыть, хотела знать, чтобы иметь возможность на самозащиту, чтобы предотвратить удар…

Но наркотик сделал своё дело. Я забыла всё спустя десять секунд после того, как всё узнала. Я даже забыла о наркотике. Ни‑че‑го – вот, что у меня осталось. Ничего, которое люди называют пустотой в голове и душе, дырой в сознании, провалом вникуда. Я провалилась. Обнулилась. Меня стерли. Я осталась ни с чем перед лицом громадной опасности, перед всевидящими глазами страха, неустанно смотрящими на меня из моей персональной темноты.

 

 

Глава 5.

 

Настоящее время

 

 

– Кажется, что‑то шевелится за кустами бузины, – шепчет Эльфрик.

Стоя на одном колене, он сосредоточенно смотрит в прицел винтовки, дуло которой едва высовывается из импровизированного окошка нашего подвешенного на дереве укрытия в виде дощатого домика, замаскированного ветками с пожухлой листвой. Мы уже два часа торчим здесь, но всё безрезультатно – кабаны, следы которых накануне мы обнаружили вокруг нашего дуба, не объявляются.

Взяв свою потёртую и переделанную по личным стандартам автоматическую винтовку, выменянную в конце сентября у оружейника за целого лося, я высунула дуло в ближайшее к себе окошко и посмотрела в прицел. Спустя минуту напряженного ожидания я окончательно убедилась в том, что тревога ложная, и разочарованно вернулась обратно на успевший остыть после моего подъёма пол, чтобы продолжать следить за лесом через другое окно, выходящее на восток. Рассвет уже наступил, но из‑за плотных серых облаков, не дающих солнечным лучам ни шанса на существование, он казался неестественным и даже призрачным, какими обычно бывают только осенние рассветы.