Море лунного света
– Это вас беспокоит? – спросил он, чуть подавшись вперед. – Что вы не закончите начатое?
– Не знаю.
Я не стала развивать мысль, и он задал другой вопрос:
– На прошлой неделе вы упомянули, что считаете свой проект слишком личным для вас. Не могли бы вы рассказать почему?
Я сбросила мокрые туфли, поджала ноги под себя, прижала к груди одну из декоративных подушек – ту, что с кисточками. Я долго собиралась с мыслями, а капли дождя стучали по оконному стеклу как галька.
– Когда я была маленькой, – наконец сказала я, – я часто ночевала в бабушкином трейлере. Он был очень уютным, чем‑то похожим на ваш кабинет. Повсюду большие стопки книг и высокая напольная лампа, такая же, как у вас. – Я сделала паузу, доктор Робинсон терпеливо ждал, пока я продолжу. – На стене в гостиной висела старая черно‑белая фотография дедушки. Я не знала его, потому что он умер задолго до моего рождения, но на этой фотографии он выглядел как настоящий герой. Во время Второй мировой войны он был летчиком. На фото он в кожаном бомбере и элегантном кепи стоит на крыле самолета и улыбается так уверенно… Я могла часами смотреть на эту фотографию. Мне казалось, что он улыбается именно мне.
– Ваша бабушка когда‑нибудь говорила о нем?
– Еще бы! Постоянно. Она рассказывала мне, каким он был чудесным человеком. Достойным и порядочным. Настоящим джентльменом. Оглядываясь сейчас назад, я думаю, что она пыталась показать мне, каким должен быть муж и отец. Она знала, что я вижу дома, – мама вечно влюбляется во всяких неудачников, которые не могут удержаться ни на одной работе, зато критикуют то, что она готовит. Или называют ее никчемной и в конце концов бросают. – Я вздохнула и посмотрела в глаза доктору Робинсону. – Она не хотела, чтобы я стала такой, как мать: зацикленной на внешности, готовой съехаться с кем угодно, кто свистнет ей в баре. Она хотела, чтобы я следовала за своими мечтами.
Доктор Робинсон кивнул.
– А сейчас, как вам кажется, вы следуете за ними?
Я наклонила голову и посмотрела на него.
– Разве мы здесь не для того, чтобы ответить на этот вопрос?
Его руки были сжаты в замок, но он разжал их, как бы говоря: «Не знаю, для этого?» Я посмотрела на него.
– Ну хорошо. Если вы заставляете меня отвечать на каждый возникающий вопрос…
– Я вас не заставляю, Мелани, – тут же перебил он. – Здесь безопасно. Это не экзамен, вам не ставят оценки. Мы можем говорить о чем угодно. Никакого давления. Никаких ожиданий. Никакого осуждения.
При этих словах я испытала облегчение, потому что в последнее время – а на самом деле всю свою жизнь – давила на себя, чтобы не стать такой, как мать.
– Давайте вернемся к фотографии дедушки, – сказал доктор Робинсон. – Вы сказали, что он был пилотом.
Я вдруг осознала, что мне начинает нравиться психотерапия. Где еще можно целый час говорить о себе с человеком, который ловит каждое твое слово?
– Да. Вышло так, что дедушка, которого я никогда не знала, в сорок пятом году пропал у берегов Флориды во время обычных учений. Это была большая новость в то время. Его назвали Рейс Девятнадцать. Пять самолетов, исчезнувших бесследно. Поищите информацию об этом.
– Я уже искал, – ответил он. Я вскинула брови.
– Вы уже искали?
– Да. После того как вы на прошлой неделе рассказали мне о своей диссертации, мне стало любопытно. Меня всегда интересовала авиация. – На этом он остановился, и это меня расстроило. Я хотела узнать о нем чуть больше, но, как обычно, он перевел разговор на меня. – Невероятно, что ваш дедушка был одним из тех пилотов.
– Да, это моя претензия на славу, – сказала я с комической гордостью, будто развлекала гостей на вечеринке. Доктор Робинсон взял ручку и что‑то черкнул в блокноте, потом снова перевел взгляд на меня.
– Итак, вас с самого детства интересовали исчезавшие самолеты, и вы решили посвятить свою жизнь области науки, которая потенциально может разгадать знаменитую тайну. К тому же это очень личная для вас тема, в какой‑то мере связанная с вашей семьей. Особенно с вашей бабушкой, которую вы очень уважали и уважаете до сих пор. Но в последнее время вы почему‑то потеряли интерес к работе. Ваши преподаватели, кажется, думают, что это как‑то связано со смертью вашей мамы и горем, которое вы переживаете. Давайте поговорим об этом.
– А это обязательно? – спросила я.
– Вы не хотите? – Он внимательно изучал выражение моего лица. Всякий раз, когда он так на меня смотрел, у меня в животе возникало чувство, будто я высоко поднялась на американских горках и резко съехала вниз. Я стала крутить кисточку подушки между пальцев.
– Я уже рассказала вам, каково было расти с ней и потенциальными отчимами, которые постоянно появлялись и исчезали. Уверена, вы смотрите на меня и думаете, что перед вами хрестоматийный пример девочки, у которой проблемы с мамой; девочки, которой нужно смириться с прошлым и признать, что она не продолжение своей матери, научиться отделять чувства по поводу ее смерти от своей работы.
Он посмотрел на меня с сочувствием.
– Обычно все гораздо сложнее. Но вы, похоже, разобрались с терапевтической программой.
– Вот как? – Я засмеялась, но в глубине души была польщена и обрадована его словами. – Ну что тут скажешь? Я всегда была сообразительной. Иначе я бы до сих пор торчала в Оклахоме. Или, может, шла бы по дороге из желтого кирпича вместе с Дороти и Тото[1]. – Я усмехнулась и тут же испугалась, что он подумает, будто я с ним флиртую. – Шутка про торнадо, – пояснила я. Он кивнул и поднял перед собой руку.
– Я понял.
Больше он ничего не сказал, и у меня сложилось четкое впечатление, что он хотел немного ослабить поводья и позволить мне свободно говорить обо всем, о чем я хочу говорить, не только о матери. Я расслабилась, и мне было не страшно говорить на другие личные темы, что не было на меня похоже. Я всегда была закрытым человеком, мне трудно было сближаться с людьми. Большинство тех, кого я считала своими друзьями, были просто знакомыми или коллегами. Вот почему я жила одна.
Я по‑прежнему сидела поджав ноги, и моя правая ступня затекла, поэтому я опустила ноги на пол и вновь обулась. Затем я поймала себя на том, что смотрю на книжные полки доктора Робинсона.
– Ничего, если я взгляну на ваши книги? – спросила я. – Мне нужно немного размяться.
– Не стесняйтесь, – дружелюбно ответил он, взмахом руки как бы говоря: добро пожаловать, исследуй мой мир.
Он остался сидеть и наблюдал, как я подошла к книжному шкафу и стала осматривать корешки, проводя по каждому пальцем. Там было несколько учебников по психологии и впечатляющая коллекция книг о помощи самому себе с такими названиями, как «Одаренный ребенок», «Дети родителей‑алкоголиков» и «Пережить смерть супруга».
– Вы когда‑нибудь читали просто для удовольствия? – спросила я, поглядывая на него через плечо.
[1] Отсылка к книге Лаймена Фрэнка Баума «Удивительный волшебник из страны Оз».
