Море лунного света
– Не знаю. Может, мне просто надо закончить начатое, получить степень, а потом все это переосмыслить. Мне всего двадцать четыре. Возможно, все идет как надо. Я могу разгадать тайну Бермудского треугольника, которая не давала мне покоя все детство и юность. То есть я в жизни не получила бы все эти стипендии, если бы не моя безумная страсть к науке. Благодаря ей я попала в программу для одаренных, где все преподаватели, знавшие о моей несчастной жизни, хотели помочь мне добиться успеха. Итак, я живу в Нью‑Йорке и вот‑вот получу докторскую степень в области физики элементарных частиц. Это впечатляет, правда? Мне было всего шестнадцать, когда я поступила в колледж. Я должна гордиться собой.
– Да, вы должны, – ответил он, и я увидела в его глазах искреннее уважение и восхищение. Я была совершенно потрясена. Раньше никто так на меня не смотрел.
Доктор Робинсон взглянул на часы.
– Наше время вышло, – сказал он извиняющимся тоном. – Я запишу, на чем мы остановились, и мы сможем продолжить на следующей неделе.
– Хорошо. – Я взяла сумочку, и он проводил меня до двери, где я ненадолго остановилась. – Я знаю, это всего лишь вторая наша сессия, но я чувствую, что терапия мне помогает. Я просто хочу, чтобы вы это знали. У меня появилась надежда, что я найду выход и закончу диссертацию.
– Я рад это слышать. Возможно, будущие пилоты, летающие с Бермудских островов, тоже будут вам благодарны.
Я спустилась по лестнице в приемную, взяла в фойе зонтик. Выходя из клиники, расположенной в красивом каменном особняке в Верхнем Вест‑Сайде, я собиралась раскрыть зонт, но дождь уже закончился, и подернутые дымкой солнечные лучи пробивались сквозь листву деревьев, отражаясь в лужах. Блики слепили, и мне приходилось щуриться. Затем я подняла глаза и посмотрела на небо.
Было что‑то невероятное в тумане, который плыл и искрился в лучах света после ливня. Он напомнил мне о серовато‑белой дымке, описанной в отчете о полете, который я недавно изучала. Пилот рассказывал о длинных горизонтальных линиях в «электронном тумане», образующем вихрь, из которого самолет вылетел с невероятной скоростью. Пилот также упомянул ощущение невесомости в момент, когда он выходил из так называемого туннеля.
Я остановилась на тротуаре и задумалась об этом. Возможно ли, что эти облака состоят из заряженных частиц из геомагнитной бури? Могло ли это при определенных обстоятельствах вызвать гиперускорение и перегрузку, которых было бы достаточно, чтобы разбить самолет вдребезги? Или даже протолкнуть его через проходимую червоточину? Может быть, в другое измерение времени?
Воодушевленная, я ускорила шаг и пошла в сторону метро, чтобы вернуться в лабораторию.
Глава 6. Оливия. Майами, 1990
Я застыла с чашкой чая у большого окна в нашей квартире. Парусник шел от пристани к открытой воде. Солнце стояло высоко в небе, дул легкий ветер с запада. Я завидовала этим пассажирам – кем бы они ни были, – которые отправлялись хорошо проводить время. Интересно, будет ли мне когда‑нибудь снова хорошо? Смогу ли я приятно провести день? Чувствовать себя благословленной и благодарной за свою счастливую жизнь?
Мама вернулась домой. Эти пять дней она провела у меня, ночуя в комнате для гостей и оставляя меня лишь ненадолго, чтобы принести свои вещи или что‑то из еды, хотя пища меня мало интересовала. Я ценила присутствие мамы и ее эмоциональную поддержку, но теперь, когда поиски были окончены, мне хотелось только одного – побыть в одиночестве. Мне нужна была тишина – чистая, абсолютная тишина, – чтобы попытаться принять то, к чему меня подталкивали все: что Дин потерян навсегда.
Это было непросто. И еще хуже было из‑за таблоидов, которые наперебой печатали возмутительные статьи: «В Море Судьбы замечены гигантские змеи!», «Летающие тарелки напугали пассажиров роскошного круизного лайнера!», «Правительство скрывает правду!».
Я не могла перестать думать о том, что сказал в новостях Майк Митчелл. Что, если он был прав? Что, если приборы Дина вышли из строя из‑за какой‑то необъяснимой сверхъестественной силы природы? Что, если он все еще жив? Это по‑прежнему было возможно, верно? Я не верила ни в морских монстров, ни в НЛО, но ведь обломки самолета так и не нашли. Как и тело. Возможно, Дин благополучно посадил где‑то самолет, но пострадал и должен был прийти в себя, прежде чем найти дорогу домой.
Я не могла оставить надежду. По крайней мере, пока. Если он был жив, ему нужно было, чтобы я держала для него свет в окне.
Зазвонил телефон. Я отвернулась от яркого солнечного света и ответила на звонок.
– Да?
Это была Сара.
– Привет, сестричка. Как дела?
– Как и следовало ожидать. – Я подошла к дивану и представила, что на нем сидит Дин, положив ноги на журнальный столик, и смотрит баскетбольный матч. Вместо того чтобы сесть, я повернулась и пошла обратно на кухню. – Ты уже знаешь, что поиски прекращены?
– Да. Да. Мне очень жаль.
– Мне тоже. – Чай давно остыл, так что я поставила чашку в раковину. – Но я не теряю надежды. Завтра я позвоню в комитет по регулированию, который занимается расследованиями авиакатастроф, узнаю, к какому заключению они пришли, и постараюсь быть в курсе событий, потому что все это очень подозрительно, тебе так не кажется? Ведь не мог же Дин просто раствориться в воздухе? Что‑то тут не так.
– Ох, Оливия. – Она вздохнула. – Надеюсь, ты не веришь во все эти безумные истории из желтой прессы?
Я печально покачала головой.
– Не знаю. То есть… конечно, нет. Но как может целый самолет просто взять и исчезнуть? Я хочу знать, как они это объяснят.
– Я понимаю, что тебе нужны ответы, – мягко сказала Сара. – Будь на его месте Леон, я чувствовала бы то же самое. Мне жаль, что у этой истории никакого финала…
Мой пульс участился.
– Терпеть не могу это слово. Все твердят про какой‑то финал.
– Ну хорошо.
– Я знаю, что ты хочешь сказать. Ты хочешь, чтобы я приняла, что Дин не вернется, но я буду честной. Я не уверена, что это так. Я еще чувствую, что он здесь, со мной.
– Понимаю, – с сочувствием ответила она, но я знала, что она думает: нужно дать мне время, и в конце концов я приду в себя и пойму, что Дин не мог выжить в крушении самолета над водой, а таблоиды просто пытаются навариться на этой истории.
– Мне пора, – сказала я, потому что не хотела и думать ни о каком финале. Было слишком рано. Я не готова была двигаться дальше.
