Моя армейская жизнь

Поэтому я смело приблизился к агрегату с большим разводным ключом.

На мое счастье лейтенант перестал появляться в части, чем заметно облегчил мое положение.

– А куда же делся наш боевой командир? – справился я у Утеева.

– Он стреляй! – поведал мне коллега.

– Не понял, – сказал я. – Сигареты что ли?

– Пистолет. Пуф‑пуф!

Алик прищурился, изображая лицом процесс прицеливания и согнул указательный палец, имитируя нажатие спускового крючка.

– А, он спортсмен! – догадался я.

– Ага! Ага! – одобрительно закивал головой Алик.

Оказалось, что лейтенант метко стреляет, он снайпер, имеет разряд, входит в какую‑то сборную и по этой причине находится то ли на сборах, то ли на соревнованиях. И вообще частенько отсутствует в части.

– Он жизнь понимает! – уважительно заметил Алик.

Зато прапорщик кружил вокруг меня, точно коршун над добычей.

Я крутил подряд все гайки, что обнаруживал на станке, в разные стороны, создавая иллюзию активной деятельности. Прапорщику однообразие моих операций внушало подозрение.

– Скажи, что ты делаешь? – однажды не выдержал он.

Терять мне было абсолютно нечего, и я пояснил:

– Шпиндель сошел со шпонки. Восстанавливаю строгую сосность различных калибров.

– А зачем это? – не отставал он.

– Для удобства шкалы оценки при минимальном допуске. Это резерв повышения точности обработки изделий.

– Так, так, – не очень убедительно проговорил прапорщик, и это воодушевило меня.

– А еще нарушена центровка шпонок. Отсюда разбаланс механизмов, что отрицательно влияет на толщину стружки, дает экцентриситет и может привести к полному заклиниванию механизмов вращения.

Я был уверен, что после моих тирад прапорщик немедленно отправит меня на губу, в карцер, на черный хлеб и воду.

А он неожиданно спросил:

– А машину ты починить можешь?

– Запросто. Но сейчас я занят.

– Понимаю, понимаю. Я подожду.

– А что у вас?

– «Запорожец» барахлит.

– Ну, это пару пустяков, – успокоил я его.

Позднее я уяснил причину его странного поведения. Когда‑то он заведовал складом обмундирования. Потом то ли попал под сокращение, то ли не сжился со сменившимся начальством и его бросили на ремонтную роту.

Каждый день я популярно объяснял прапорщику суть моих манипуляций с гаечным ключом.

Странное, думаю, у него создалось впечатление о работе токарного станка и его ремонте.

Но всему приходит конец.

С очередных соревнований явился лейтенант и поинтересовался как движутся дела с ремонтом.

– Починил, – небрежно сообщил я, как о пустяке.

– Что? – изумился лейтенант. – Покажи!

– Сейчас. Алик подтянет провод.

– Он расправляет провод, чтобы его выпрямить, – вставил свое слово прапорщик.

– Вижу. А зачем?

– В сети ток переменный, а для питания станка нужен постоянный. Вот он его и выпрямляет – по кривому проводу прямой ток не пойдет, – пояснил Тищенко.

– Кто это сказал?

– Рядовой Семенов!

Лейтенант последовательно посмотрел на меня, на Утеева, на прапорщика Тищенко. И отвернулся.

Плечи его затряслись.

– И что скажешь? – повернулся он ко мне.

– Товарищ прапорщик совершенно прав! – невозмутимо ответил я. – Алик, давай конец!

Я вставил провод в нужное место. И нажал зеленую кнопку. Шпиндель зажужжал и закрутился.

У меня не хватит слов описать, что я увидел на лицах моих боевых товарищей. И я не стал делиться с ними моим открытием на маленькой, замазанной краской железной табличке было впечатано 380В, тогда как в обычной сети, как известно, напряжение составляет ровно двести двадцать.

 

Боевое крещение.

Человек в военной форме – это еще не солдат и не боец. Это так – актеришка, ряженный.

Мужчина становиться воином, только ощутив в руках тяжесть настоящего боевого оружия, выстрелив из него, почувствовав кисловатый запах сгоревшего пороха и разглядев вдалеке падающего вверх тормашками врага.

Лишь после этого он может принять присягу и из обыкновенного носителя брюк превратится в настоящего бойца.

Так рассуждал наш лейтенант, прохаживаясь вдоль строя в огневом городке, куда нас привели для первой для меня стрельбы.

– Чтобы стрелять, надо еще и понимать, что делаешь. А для этого надо знать устройство автомата.

– Так точно! – подтвердил я, довольный, что мое мнение совпадает с мнением командира.

– Может ты уже все знаешь? – вкрадчиво осведомился лейтенант.

– Может быть. Хотя и не очевидно.

– Тогда ответь: что это? – спросил он, указывая на дуло автомата.

– Штучка! – бойко отрапортовал я.

– О‑о!.. – застонал лейтенант. – Это называется… – Он обвел строй испытующим взглядом. – …Это называется – целик!

– Вот оно где! – дружно восхитились все.

– Рядовой Семенов, о чем ты думаешь?

– О целике, товарищ лейтенант.

– Вот и неправильно. Это основная ошибка молодых.

– Почему?

– Запомните и зарубите себе на носу: в армии не думают. В армии исполняют приказы.

– Есть! Так точно!

– Продолжим!..