Не нашего племени

Адиль и сам предвкушал очередной разговор с Джалилом Шагаевым, уволенным трудовиком гимназии 33. Именно его с раздробленной челюстью и множественными ушибами нашли возле трупа Инесовой. Когда делали фотографию, Адиль считывал на ошарашенном лице Джалила знакомые оттенки мимики, которыми когда‑то пестрила физиономия Расима. Но ни один врач, включая Камала, не подтвердил тогда, что хоть какое‑либо из увечий было нанесено убитой. Ни единого следа крови девушки, ни каких‑либо частиц тела или волокон с её одежды на Шагаеве обнаружено не было.

Помимо травм головы в глаза сразу бросались огромные синяки на плечах Шагаева, сползающие к лопаткам. Все попытки Адиля увязать их с Инесовой оказались напрасны. Камал тогда ясно дал понять, что одетая в лёгкие беговые кроссовки девушка не наносила эти удары уже потому, что такие синяки могли оставить только бутсы.

– Сынишке на футболе недавно зарядили по ноге со всей дури. Наутро синяк такой же был. Видишь, черные точки – это однозначно шипы от бутс. Скорее всего на него прыгнули сверху. Это объясняет почему тот, кто его избил выбрал такую обувь. Легче лазать по деревьям. Хорошо, что он не нашёл альпинистские сапоги.

– Камал, ты хочешь сказать, что какой‑то Ван Бастен забежал к ним в кусты, потоптался на Шагаеве, убил девушку и сбежал. Мы проверяли, Шагаев запросто мог затянуть хомуты сам. Сначала прикончил девчонку, убрал все следы, а потом решил привязать себя рядышком, чтоб над нами покуражиться.

– Большие пальцы на руках Шагаева были вплотную прижаты друг к другу, так что вряд ли он затягивал удавку на руках сам. Разве что зубами, но руки у него были за спиной, точнее за стволом дерева, так что не вяжется. Да и зачем ему всё это устраивать? В общем, думай сам, шеф. Как я и сказал, оба удара по плечам наносились одновременно и с огромной силой. Не похоже, чтобы их нанесла Инесова, даже при условии, что отбивалась изо всех сил двумя ногами сразу.

Несмотря на все доводы танатолога, Шагаев во всей этой истории для Адиля был кем угодно, но только не жертвой. Адиль как сейчас помнил визит в травматологию, который он нанёс Шагаеву через неделю после убийства Инесовой. Ему было всё равно, что большая часть лица была забинтована, ему достаточно было разглядеть кантик испарины, обсыпавшей застывшие глаза Джалила. Пока трудовик скупыми жестами пытался убедить следователя, что физически не может ответить ни на один из вопросов, которые тот, будто в издёвку, продолжал накидывать ему в койку, Адиль с наслаждением наблюдал, как в ореолах этих блаженных, впалых под тяжестью собственной невиновности глаз, проступает и поигрывает знакомый бисер.

Ильяс продолжал разглядывать снимок, наклоняя голову то в одну то в другую сторону и проворачивая его в руках, будто выискивал правильный ракурс, пытаясь понять, какой смысл заложил убийца, придав телу Младенцева такое положение. Адиль предпочёл больше не смотреть на Младенцева, до тех пор, пока не прибудет на место.

– Ладно, я к главному. Тагир как вернётся, прозвоните Камалу и ждите меня в машине.

Соник

1

Сидя перед шефом Адиль легко выдержал стандартный комплект полкановских пыхтений, вздохов и взоров, которыми он методично пепелил подчинённых всякий раз, когда незакрытое дело давало о себе знать. Адиль не собирался посыпать голову пеплом, и уж тем более перечить шефу. Этот вызов на ковер изначально не сулил ничего продуктивного, и единственное что хотел Адиль, сделать его как можно короче. В мыслях он уже был на месте убийства и стоически отсчитывал порхания секундной стрелки. Раздался треск календарного листка. Кифер Шапиевич отрывал его не спеша, дырочку за дырочкой. Адиль легко допускал, что на месте листка со змеевидными двойками полковник представляет его ухо.

– Я так понял, ваш кровосос объявился? Тот самый, которого ты обещал прижать ещё к концу прошлого года, я правильно помню?

Для пущего эффекта полковник методично сминал листок, который засасывало в его мясистую пятерню, словно бельё между валиков советской сушилки. Адиль старался до последнего не вступать в разговор. Он прекрасно знал, что гораздо лучше дать полкановой топке выдохнуться, покорно сглатывая летящие из неё искры, и ни в коем случае не подкидывать в неё хворост своих оправданий. Изувеченный листок спланировал в мусорную корзину. Следователь, молча, проводил его взглядом.

– Правильная тактика, Атилов. Хвалю. Ну и что ты там говорил насчёт наблюдения за этим физруком?

– Трудовиком.

– Хреновиком! Скажи спасибо, что я на этого пенсионера итак уже хренову тучу человекодней просрал. А тебе, видите ли, ещё месяц подавай?! Он после травматологии вообще из дома не выходит, хрена ты до него докопался вообще?!

– По вечерам этот старый… – Адиль осекся, он и не думал оспаривать монополию на «хрены», – По вечерам Шагаев ещё как выходит.

– За кефиром и обратно.

– Насколько я знаю, маршрут у него подольше.

– Так, хватит, я сказал! То, что у пердуна карьера педагога не сложилась, ещё не основание его сажать, ты меня понял?

– Директриса что‑то недоговаривает. Просто так за пару лет до пенсии не увольняют.

– Ещё раз тебе повторяю, оставь этого сраного дела в покое. Никуда он не денется. И в гимназию эту не суйся больше, ясно?! Отрабатывай других подозреваемых. Тебе‑то до пенсии ещё далеко, так что не расслабляйся. Мы все помним твои заслуги, поэтому сделай всё возможное, чтобы не обесценить их. Кудрявого этого потряси. Вот он уж точно что‑то недоговаривает. Тагирозавра подключи. Скажи, что полковник, даёт ему полный, как говорится, карт блант.

Адиль с трудом удержался от замечания, что говорится не совсем так. Это было бы очень в его духе – в последний момент подставлять голову скатывающемуся в миллиметре от тебя валуну. Но только не в этот раз.

– Свободен, Атилов.

2

Недостающие части ног Младенцева присыпали листьями, чтобы не возбуждать ненужного любопытства. На беговой дорожке в пяти метрах от места, где нашли труп, уже собралось с дюжину очевидцев. Адиль машинально достал третью сигарету, вглядываясь в горсти пожухлой листвы, надеясь выкурить из головы мысль, что под ними ничего нет. Он не успел поднести зажигалку, как сигарета оказалась во рту Тагира. Он грыз и перекатывал зубами сигарету, смотря в то же место. Обоим было не по себе даже не от очередной новой детали в почерке Упыря, сколько от позы, в которой нашли жертву.

Казалось, что он вот‑вот проснётся. Младенцев лёжал на боку, прижав ноги к груди и обхватив их руками. Кончики тонких белых пальцев вымазанных в чём‑то алом едва касались листьев. Камал отошёл от тела и посмотрел на Адиля. Тот кивнул головой, готовый выслушать очередное предварительное заключение.

– Рана на шее не обуглена, в отличие от срезов на ногах. Удар по шее нанесён очень резко, приблизительно так же как в случае с Исландеровыми. Насчёт ампутации пока ничего сказать не могу.

– А в чём у него руки?

– Судя по запаху, малиновый сок.

– Бля, ну что за бред! Это я не тебе, Кама, – Тагир продолжал грызть свою сигарету.