Небеса моего брата

Тем временем наша мама, с присущей ей энергией, начала отправлять стихотворения Тимы в различные издательства. В ее электронные письма обязательно были включены слова с описанием гениальности младшего сына, перечень его достижений на поприще изобразительного искусства, музыки, науки и, наконец, сочинительства. Результата она ждала немедленно. Однако ни одно издательство не реагировало молниеносно. Сроки ожидания ответа составляли от пары месяцев до года. Более того, весомая их часть и вовсе не отчиталось перед нашей мамой о получении ее послания. Через некоторое время ответы стали все же приходить. И, какие? Вежливые отказы шли один за другим. Редакторы сопротивлялись напору незнакомой им женщины и ее сына. Лишь только один из них выдал хоть какой‑то понятный нам ответ:

– Ваш гениальный сын никому как поэт не известен. Вкладывать в него мы не готовы.

– Как это не известен? – Возмутилась в ответ наша мама. – Его по телевизору показали, о нем фильм сняли, репортажи сделали. У него медали, гран‑при, призы, грамоты.

Но издательства оставались непроницаемы. Ни одно из них не открыло нам двери. Тима молчал, писал стихи и поэмы дальше. Мама негодовала, но недолго. За то время, что она штурмовала литературные редакции, мой брат не переставал штамповать картины на заказ. Деньги шли, ценники росли, банковский счет пополнялся, а вместе с ним увеличивались аппетиты членов семьи. И тут выход из сложившейся ситуации был найден. Мама приняла решение издать стихотворения Тимы за наш счет. Благо, что такая услуга существует на белом свете. Реализацию напечатанных книг она брала на себя. Помощь издательств ее теперь не интересовала.

Через пару месяцев нам домой доставили коробки, в которых лежало пятьсот экземпляров книги со стихами нашего Тимофея. Твердый переплет, запах типографии, шелест бумаги, яркое оформление и портрет автора в задумчивой позе на обложке. Мы сияли от счастья. Мама, само собой, больше всех. Бегать по магазинам, чтобы уговорить взять на реализацию печатное творчество моего брата она не стала. На это у нее не было времени, да и мама сама по себе считала себя куда более высоким творением, подарившим миру гения, чем все те обыкновенные людишки, что владели магазинами и стояли за прилавками. Книги стали продаваться прямо у нас на дому. Нет, мы не давали объявлений через социальные сети и не расклеивали их по столбам по округе. Реализация стихотворений в твердой обложке шла через заказчиков картин, как будущих и настоящих, так и тех, кто уже удовлетворил свое желание стать запечатленным в красках руками юного мастера. Цена на книги, если честно, зашкаливала. Я бы точно пожалел свой бюджет на творческое творение какого‑то мальчика, заранее не зная, что это мой родной брат.

Наша мама, в свою очередь, придумала некое условие заказа картин, при котором покупка книги со стихами Тимы становилось обязательным. Иначе он отказывала клиенту с порога. Таким образом, любой пожелавший получить в свои руки портрет от юного дарования был обязан купить экземпляр плода его литературного творчества. Впрочем, как и следовало ожидать, отказов не было. Платежеспособность клиентов обозначалась на старте объявленной ценой будущего творения мастера. Таким образом, стихи моего брата с небольшой скоростью покидали нашу квартиру.

Несмотря на некоторое скупердяйство нашей мамы, привыкшей все создаваемое руками и головой младшего сына преобразовывать в деньги, некоторое количество книг она все же дарила. Это, по ее мнению, было неким рекламным ходом. С другой стороны она, видя в клиенте полезного в будущем человека, брала с него деньги исключительно за портрет, прикладывая стихи Тимофея в качестве подарка или сувенира. Само собой, что всем это нравилось. В кругу друзей и близких можно было похвастаться не только качественным изображением себя в рамке на стене, но еще прибавить лоску, небрежно листая томик сочинений прославившегося за последние годы гения.

Мама со временем преобразилась. Тому способствовали деньги от прибыли за способности и таланты младшего сына. Из обыкновенной молодой женщины, изможденной ежедневными заботами и делами по дому, включавшимися в себя воспитание двух сыновей и одного мужа, стирку, уборку, готовку и, конечно же, работу, она превратилась в видную, ухоженную, хорошо, дорого и со вкусом одетую леди. Запах элитных дорогих духов, макияж из той косметики, что не по карману обыкновенным людям, ювелирные украшения качественно и количественно возвышавшие до небес. Мама перестала сутулиться. Ее спина распрямилась так, что откуда‑то появилась высокая грудь. Плечи сдвинулись назад. Голова приподнялась так, что она стала казаться выше ростом. Взгляд ее стал прямее и увереннее. Ходила она теперь, выбрасывая вперед поочередно ноги, немного выкручивая бедра и одновременно покачивая плечами, головой и тазом. Ее походка кардинально изменилась. Раньше она двигалась словно мышь. Сейчас же наша мама передвигалась, перемещалась, плыла. Он смотрела вперед, а не под ноги. Взгляд ее стал не то что уверенным, а больше оценивающим. Она смотрела на всех свысока, с ухмылкой на лице, словно купчиха перед товаром, который собиралась приобрести или, скорее отшвырнуть от себя за ненадобностью. Мама садилась в машину выпрямив спину, а не пролезая с извинениями и руганью одновременно, как это делала раньше. Она разговаривала по телефону глядя прямо вперед, продолжая изображать купчиху. Раньше она прятала руку с мобильником, низко пригибала голову и скручивалась, как будто кого‑то стеснялась, боялась, что кто‑то будет подслушивать передаваемый ей по телефону рецепт нового салата.

Деньги делали свое дело. Массажистки, косметологи, салоны красоты, мастера ногтевого сервиса и магазины, магазины, магазины. Когда она только все успевала?

– Четыре индивидуальных портрета и один семейный большого формата по фотографии, два с натуры больших и один чуть поменьше. Два пейзажа и натюрморт ушли с выставки и еще три продали в салоне. Плюс четыре картины купили заказчики портретов в нагрузку. Восемнадцать книг я впарила клиентам и людям на стороне и пять подарила. – Слышали мы всей семьей мамины отчеты об ее работе за каждый прошедший месяц.

При этом она озвучивала только результаты продаж книг и картин без объявления прибыли. Почему‑то это было для нас для всех секретом. Впрочем, мы особо не переживали. Каждый из нас получал со временем удовлетворение от сбывшихся желаний. Моральное удовольствие приходило ко всем от очередной вещи, которую давно хотелось заполучить в руки. Для меня это были велосипед, ноутбук, телефон и все то, что оставалось всего лишь мечтой до того момента, пока мой брат не начал генерировать прибыль.

Само собой, что нам завидовали. Это было заметно самым невооруженным взглядом. Одни демонстративно здоровались с членами нашей семьи почти, что с поклонами. Другие отворачивались, не смотрели в нашу сторону, надувались и проходили мимо, хотя раньше приветствовали при встрече. Простые «как дела» и «как поживаете» от тех людей, которых не сломила напыщенность, сменились на слова в стиле: «наверное, много сейчас зарабатываете?» и вопросами о нашем гении. Многие старые знакомые моих родителей почему‑то отвернулись от нас. Кое‑кто начал регулярно просить у нас деньги, как в долг, так и безвозмездно. Нашу маму это бесило. Она негодовала и мечтала поскорее переехать в подобранный для нашего проживания дом, который, по ее мнению, отделит и отдалит нас от всех остальных членов общества, что мешают нашей маме и нам всем жить так, как подобает при наличии гениального ребенка в семье.

Дело все в том, что выбранный нашей мамой для последующего заселения дом еще не был достроен и, соответственно, не пригоден для скорейшего переезда в него. Наша семья купила его на этапе фундамента и еще не возведенных стен и крыши, что породило собой дополнительные переживания, нервные и финансовые траты, поездки к месту труда нанятой бригады строителей и специалистов. Работа шла, но конца и края еще не было видно. Предстоящий переезд все время понемногу откладывался, а к уже обозначившемуся объему дел все время добавлялись очередные планы и траты на них.