Небеса моего брата

Впрочем, чтением напоказ дело не остановилось. Детскими книжками Тиму было не удивить. Он взялся за мои учебники. Я как раз пошел в первый класс. Уроки мы делали вместе. Вернее сказать, только сначала я их делал сам. Через неделю‑другую – уже вместе. Родителей это забавляло. Они, наконец‑то вспомнили о словах астролога‑любителя и всячески подчеркивали это, восхищаясь, что получили необычного ребенка.

Я тоже радовался вместе со всеми. А почему нет? Сначала Тима просто смотрел на то, как я осваиваю школьную науку. Потом стал делать это вместе со мной. Далее он брался за мои домашние задания еще до того, как к ним приступал я. В результате мне выпадала роль проверяющего. От этого я даже расслабился, так как мог просто переписать в свою тетрадь то, что уже сделал мой брат. Мама пресекла это. Списывать мне больше не давали. Я делал уроки сам. В свою очередь Тима начинал осваивать то, что мне предстояло пройти через месяц, потом через два.

Я завершил обучение в первом классе на одни пятерки и, как водится, забыл о школьной науке на время всех летних каникул. Отдых был для меня на первом месте. Мой брат поступил наоборот. Если я садился за книгу только после жестких консультаций воспитательного характера от мамы или папы, то Тима сам брал с полки какой‑нибудь томик и читал по несколько часов в день. Его было не оторвать. Если я за пару месяцев освоил лишь малую часть из того, что задали в школе на время каникул, то мой брат осилил несколько маминых детективов, наплевав на ту литературу, что пишется специально для детей. Потом он взялся за дедушкины книги по истории отечества, в том числе документального, а не художественного характера. Наконец, он подобрался к исключительно научным изданиям, покорив сначала что‑то простенькое о динозаврах, затем разъяснения технического характера, написанные простым и понятным языком специально для подрастающего поколения. Он читал и читал, почти не отрываясь на различного рода развлечения в виде игр, чем обычно занимаются его и мои сверстники. Если я уже успел за лето натереть свои ягодицы о сидение велосипеда и несколько раз стер в кровь коленки при падении с чего либо, то мой брат за это же время перевернул едва ли не половину книг в небольшой семейной библиотеке.

Играть во что‑либо он тоже успевал. Но делал это не как я, с полной отдачей и погружением в удовольствия от самого времяпрепровождение. Тима предварительно вникал в каждую игру, изучал ее правила, смотрел на то, как играют ребята во дворе и в той детской компании, что сформировалась у нас на даче. Потом он просился к нам и принимался делать все так, словно, к примеру, не просто гонял футбольный мяч, с целью отправить его в импровизированные ворота. Он пытался выполнять с ним сложные комбинации, учил всех футбольной науке, навязывал тактику и стратегию и, фиксировал нарушения правил. Конечно, в ответ ему, никто из наших с ним сверстников и ребят постарше, почти ничего не понимал. В итоге, Тима становился в нашей компании сначала обузой, сдерживающей все игровые порывы. Потом он переходил в стадию зануды, навязывающей нам всем никому не понятные и не нужные стандарты. Далее он достигал уровня помехи во всем и просто игнорировался всеми, кто имел с ним дело.

Так, Тима покидал все наши компании, едва освоившись в них. В результате, он начинал играть один, причем так, что на взгляд со стороны, он не просто катал машинки в песочнице, а организовывал целое дорожное движение исключительно по правилам. Игра в солдатиков оборачивалась в тактические учения с применением всех родов войск, включая спутники, информационную войну и превентивные удары по условному противнику. Соседские дети, попадавшие с Тимой в одну песочницу, получали от него такой мозговой штурм в свои еще не сформировавшиеся головки, что впадали в стадию перезагрузки, ничего не понимающим взглядом пытаясь понять то, что перед ними творилось в простой, казалось бы, игре. Наиболее нервные срывались и плакали, не выдержав общения с ровесником, опередившем их по развитию лет на пять, а то и десять. Некоторые пытались драться с Тимой, вообще не выдерживая умственного превосходства над собой, будто бы оказывались на уроке сразу в старшей школе, будучи всего лишь первоклассниками.

Лимитированный по времени нашими родителями просмотр телевизора или компьютерные игры, также сильно отличались между собой. Я и двенадцать лет продолжал смотреть мультики и фантастические блокбастеры про супер героев. Тима, которому в это же время было только девять лет, внимательно штудировал программы и передачи об истории и науке. При этом выражение лица его становилось таким, будто перед телевизором или за компьютером сидел не мальчик‑школьник, а доцент или профессор.

Столь раннее погружение моего брата в мир того, что абсолютному большинству детей и многим взрослым было недоступно, порождало у него множество вопросов к маме, папе, дедушке и бабушкам, на которые они совсем не могли ответить. Например, накануне своего первого посещение занятий в школе в первом классе, он озадачился теорией тяготения Ньютона, спросив у взрослых членов нашей семьи следующее:

– Почему еще не разработана квантовая теория гравитации, которая предположительно описывает квантовый предел гравитационного взаимодействия?

Не то чтобы вопрос шестилетнего Тимы поставил в тупик моих ближайших родственников, которые, в глазах брата, казалось бы, с позиции их возраста, должны были давно знать ответ по данной теме. Все находившиеся тогда в помещении просто впали в прострацию или зависли, подобно старому компьютеру, предпринявшему попытку решить гигантского объема проблему. Сама суть вопроса уперлась в непреодолимую преграду низкого уровня саморазвития и необразованности, где пределом мечтаний и познаний были предстоящие посадки цветов на даче, приготовление салата по новому рецепту или результат игры двух противоборствующих футбольных клубов.

– Чего? – попытался первым разобраться в сказанных словах младшего внука дедушка.

Замечу, что пока только в словах. До терминологии дело и вовсе не дошло. До сути сказанного тем более. Бабушки, мама и папа не поняли вообще совершенно ничего. А случайно оказавшаяся тогда с нами соседка по даче схватилась рукой за то место на своей объемной груди, под которым находится человеческое сердце. Мама уронила на пол что‑то из посуды. Папа не к месту икнул. Я просто покинул кухню, чтобы не быть свидетелем огромного количества похвал и восхищений достижениями моего брата, что непременно потом посыпались на него от всех членов нашей семьи, сраженных наповал его уровнем развития.

Когда Тиме исполнилось четыре года, дедушка взялся научить его игре в шахматы. После разъяснения правил простым и доступным языком, а потом пробной и показательной игры, проведенной для закрепления едва усвоенного материала, главный инженер нашего городского водоканала, каким являлся дедушка, услышал следующее:

– А ты про интегралы что‑нибудь знаешь?