Небеса моего брата

Но и мой брат был хорош. Преподаватель музыкальной школы уже не раз говорил нашей маме о том, что Тима прогрессирует очень заметно и уже наступает на пятки своему напарнику. А на этом основании следовало ожидать смещение признанного дарования со своего места и занятия его другим человеком. Само собой, мы понимали кем! И этого все ждали от Тимы.

Тут нашу Маму смущало только одно. Гармонь! Этот баян, который, как музыкальный инструмент в ее глазах не может конкурировать с такими гигантами мира исполнительского мастерства, где царствуют рояль и скрипка. Гармонь – не то! Это для местных ценителей, для свадеб, для посиделок, для застолья, для концертов в деревенских клубах, для бабушек. Другое дело фортепьяно или скрипка. Это ценит весь цивилизованный мир. Все помнят великих пианистов и скрипачей, и никто, совершенно никто не знает ни одного гармониста. Спросите хоть кого на улице. Может быть кто‑то один из случайных прохожих и назовет хотя бы одно имя? Такие имена есть. Есть и в нашей стране. Может, кто и вспомнит, назовет имя. А вспомнит ли кто зарубежного мастера гармони и баяна. А если задать этот вопрос об именах мирового значения, прославивших себя игрой на рояле или скрипке. Вот тут процесс немного затянется. Большинство назовет пару, другую имен. Именно это и давило на сердце и на душу нашей мамы с той силой, что выталкивала ее вместе с младшим сыном из мира музыки.

– Гармонь не принесет Тимофею абсолютно ничего! – плакала она, причитая.

Плач, не плач. А поездка на зарубежный музыкальный конкурс стояла куда выше очередной выставки картин, где принимал участие мой брат. Билеты и паспорта в коридоре на тумбочке. Чемоданы собраны. Лучше синица в руках, чем воробей в небе и утка под кроватью. Слава художника из нашей семьи росла на глазах. Но темп не был высок, а прибыли от продажи портретов и пейзажей на тот момент времени еще не впечатляли. А тут концерт заграницей. Конкурс с открывающимися перспективами в случае результативного выступления на нем. Просто нужно не провалить его и все. Городское телевидение снова расскажет о Тимофее в новостях. Потом последует приглашение еще куда‑нибудь.

Но в руках Тимы всего лишь гармонь! Не скрипка, не фортепьяно. Мама негодовала, но поехала с ним. Она никогда не было заграницей. Там не были и Тима, и я, и папа. Не был никто из нашей семьи. Куда там? Я на море всего раз был с родителями. Еще раз он ездили туда без меня, еще до моего рождения. В детстве их свозили всего по разу на отдых и под южное солнце бабушки и дедушки. Все!

Поездка удалась. В своей номинации Тимофей с товарищем заняли первое место. В родную музыкальную школу они привезли кубок‑приз, что был непременно выставлен напоказ. Дирекция и преподаватель почувствовали себя счастливыми. Лавина счастья обрушилась и на музыкантов‑победителей. Отсюда и городское телевидение, и блогеры, и фото на доске почета школы. Даже призовые деньги выплатили. И довольно не малые по меркам нашего города.

Деньги маму обрадовали. Ощутив их присутствие в своих руках, она задала преподавателю Тимы вопрос о дате следующего конкурса и возможности в нем участвовать. Тот в ответ лишь пожал плечами. Заглянуть в будущее он, увы, не мог. На этом основании наша мама, как опытный в прошлом бухгалтер, посчитала расходы на Тимино образование во всех направлениях. Прикинула уже попавшие к нам доходы. Свела воедино дебит с кредитом и недовольно чмокнула губами.

Мне сразу стало все ясно. Увольнение мамы с работы для полного погружения в дела младшего сына пока не приносило должной отдачи, ожидаемой от простого суммирования маминой зарплаты, что могла бы у нее быть, и сравнения полученного числа с тем, что уже смог заработать Тима. Разница хоть и была в положительную для нас сторону, но не впечатляла никого, прежде всего нашу маму. Винила она, прежде всего пресловутая гармонь. Кусала губы, но уже ничего не могла поделать. Младший сын, вопреки ее желанию не проявил интереса к скрипке и пианино, когда она все же смогла добиться прослушивания при поступлении в музыкальную школу на следующий год. Тима увлекся гармонью настолько, что за три последующих года, занимаясь параллельно рисованием, занял позицию лучшего ученика, уступая только своему напарнику. Да и то, совсем незначительно.

Маму это злило. Мой брат должен был быть первым. И только первым. Но не с гармонью в руках.

Ситуацию с музыкой сильно сгладил рост популярности Тимофея как художника. Его триумфальное возвращений из заграничной поездки с конкурса гармонистов совпало с ростом числа заказов и результатами продаж его картин с выставок. Все хотели портрет его кисти. Его начинали сравнивать с маститыми живописцами прошлого и настоящего. Мамина электронная почта разрывалась от входящих посланий желающих позировать юному дарованию. Растущий в ответ ценник большинство просителей не пугал. Люди были готовы расставаться с деньгами в обмен на свое изображение, выполненное моим братом.

И тут случилось чудо. Пока мама искала способ реализации одновременно всех талантов Тимы, пытаясь остановиться почему‑то именно на скрипке или рояле, то есть застолбить место сыну в музыке, он проявил себя на новом поприще. Мой брат начал писать стихи! Все члены семьи опять остолбенели. Талантливый человек талантлив во всем. Списано с нашего Тимофея. Мама всплеснула руками.

– Он еще и поэт! – завопила она, слушая оду чему‑то там, написанную моим братом примерно за час до того на нескольких тетрадных листах.

Все мы сияли от счастья. Мама – больше всех.

– На следующем музыкальном конкурсе Тимофей не только сыграет, но потом еще и прочтет стихи собственного сочинения, – декламировала она, едва не падая на пол от волнения и переполнения чрезмерно положительными эмоциями.

Не тут то было. Тима, найдя в себе дар поэта, утратил интерес к музыке. Все произошло само собой. Такое мы уже пережили, когда он преодолел очередную планку в рисовании, потом загорелся гармонью, но потерял вкус к науке, которым обладал, читая один за другим учебники по физике, химии, астрономии и биологии. Мой брат положил гармонь в кладовку и заявил маме, что больше не пойдет в музыкальную школу. Ее глаза в ответ сделались такими, что обе мои бабушки кинулись к ней, предупреждая попытку наброситься с кулаками на младшего сына.

Накал страстей спас вал заказов на картины. Всю последующую ночь мама не спала, ходила из угла в угол и думала. Потом брала в руки калькулятор, ручку и бумагу, открывала электронную почту и что‑то подолгу считала. Утром она огласила нам всем результат прошедшей бессонной ночи:

– Раз это была всего лишь гармонь, а не фортепьяно или скрипка, как я хотела, то ладно. Баяном и гармонью не особо проживешь. Есть шанс спиться.

Мне только потом дедушка объяснил, почему есть вероятность угодить в ряды алкоголиков, если увлекаться игрой на гармони. Раньше я этого и не знал. Оказывается один из видов заработка баянистов и гармонистов – это выступление на свадьбах. А там не пить нельзя.

– На картинах и стихах мы заработаем больше, – продолжила мама. – На этом и остановимся, пока Тима не утратил интерес, как было раньше с наукой, а потом с музыкой.

Я считаю, что мама предсказуемо попала в точку. Наука и музыка ушли из головы моего брата. Возможно, что безвозвратно.

– Да устал он просто от повышенной нагрузки! – громко заявил в адрес мама дедушка. – Достала ты его! У него и минуты не т свободной. Всю свою коротенькую жизнь только и пашет тебе в угоду.