Обреченные пылать

– А‑а‑а, Таша, – тяжело выдохнул мистер Иден, неслышно подошедший ко мне сзади. Этот грузный пожилой мужчина шестидесяти лет не имел на голове ни единого седого волоска не смотря на то, что уже успел обзавестись дюжиной внуков. Что поделаешь – в нашем маленьком городке все знали друг о друге порой даже больше, чем о себе. – Пришла поинтересоваться, что вновь произошло? Миссис Грэхэм сцепилась с миссис Элмерз. Подозреваю, что первая разбила губу второй, однако вторая решила умолчать о данном факте, так как отомстила своей обидчице серьезной царапиной на щеке. Вызов вновь оформили Фултоны.

– Снова выписали штраф? – приподняла бровь я, заметив шевеление в кустах за отцовским гаражом.

– Фултоны на вас разбогатеют, честное слово, – тяжело фыркнув, мистер Иден протер лоб белоснежным платком, после чего добавил. – Сочувствую, Таша. Ладно, нам пора ехать. На Цветочной улице подрались подростки, нужно разобраться…

Моё внимание уже было всецело приковано к кустам, поэтому в ответ собеседнику я лишь положительно кивнула головой, после чего аккуратным шагом направилась к цели. Прежде чем полицейская машина развернулась, я успела подкрасться к кустам впритык.

– Бум! – попыталась не слишком громко воскликнуть я, чтобы не перепугать детей больше необходимого, но меня, по‑видимому, караулили с самого начала. Пятилетняя Жасмин с криком “А‑а‑а!” кинулась на меня из кустов словно маленький львёнок, в то время как двухлетняя Мия сидела на траве чуть поодаль и давилась смехом в свои крохотные ладошки.

– Тётя Таша, тётя Таша, отпусти меня! – Жасмин бросалась смехом, словно цветным бисером, пока я, схватив девочку сзади, щекотала её бока.

– Тётя Таша, тисе, у нас тут уклытие! – прошептала малышка Мия, приложив указательный пальчик к своим губкам. Для своих двух лет и девяти месяцев Мия весьма хорошо разговаривала, хотя, по сравнению с Жасмин, и была очень тихим ребенком.

– У вас тут укрытие? – переступив через старый, неподстриженный куст кизила, переспросила я. – От кого вы укрываетесь? – окинув взглядом аккуратно разложенные вокруг разросшегося кустарника пластмассовые игрушки, поинтересовалась я, совершенно наплевав на тот факт, что забыла переодеться в домашнюю одежду.

– Ото всех, – многозначительно ответила Жасмин, приподняв вверх указательный палец.

– Вот как? Ото всех… Но я слишком большая для этого куста, так что предлагаю перенести штаб за дом. Согласны? – подтянув к себе Мию и взяв её на руки, предложила я, после чего встала на ноги и отправилась, как и предлагала, за дом. Жасмин, идущая рядом быстрым шагом, тут же схватила меня за свободную левую руку, чем отвлекла меня от указательного и среднего пальца Мии, которые она, по вредной привычке, вновь засунула себе в рот.

– Мия, не засовывай пальцы в рот, – попросила я и как бы мимолетом добавила. – Где ваша мама?

– Она в гараже спит, – не сбавляя шага, ответила Жасмин, увлекающая меня вперёд за собой.

 

Уже спустя полминуты я с племянницами сидела на старой, почерневшей от проливных дождей лавочке, прислоненной к той самой стене дома, которая пятнадцать лет назад пострадала от энтузиазма Энтони. Правда черное пятно на стене располагалось слева, намного дальше от нас, так что сейчас оно не привлекало моего внимания.

– Ну, малышки, как у вас дела? – улыбнулась я, усадив спокойную Мию к себе на руки и заглянув в глаза рядом сидящей Жасмин.

– У нас как всегда всё хорошо, а у тебя как? – заулыбалась Жасмин, явно радуясь моему обществу. Желая честно ответить на вопрос племянницы, я вспомнила не лучшее знакомство с Ирмой Риордан, после чего нахмурилась и ушла в себя буквально на несколько секунд, как вдруг Мия выдернула меня из тяжелых мыслей о том, что в недалеком будущем мне определенно придется искать себе новую работу.

– Потему Элизабет и Шилли лугаютя? Они так мешают спать маме, – тяжело выдохнула девочка.

Даже портовые пушки не помешали бы их матери спать, но я не хотела разговаривать со своими племянницами на языке сарказма, поэтому решила не оглашать все свои мысли вслух.

– Почему Ширли и Элизабет ругаются? – задумчиво переспросила я. – Просто они из одного теста, – попыталась улыбнуться я.

– Из одного теста? – округлила глаза Мия.

– Да, это как я с тобой, – убедительно кивнула головой Жасмин.

– Мы с тобой никогда не лугаемся, – нахмурилась Мия.

– Я имела ввиду, что ты моя сестра, значит мы слеплены из одного теста, – с нотками безнадежности вздохнула Жасмин. И вновь я мысленно заметила, что и здесь Жас права лишь фифти‑фифти*, так как хотя у них и была общая мать, отцы‑то у них были разные, и вновь мне пришлось сдержать свой сарказм (*50 на 50).

Как объяснить детям отношения взрослых? Ведь объяснить подобное бывает даже сложнее, чем понять.

Ширли, жена дяди Генри, буквально выжила своего мужа из дома, который он купил в молодости сразу после их свадьбы. Генри перебрался жить в дом к своему брату, который, по совместительству, являлся его соседом и моим отцом, а Ширли, уже спустя два месяца, заселила на его место своего любовника. Вместо того, чтобы разобраться с первой женой, развестись с ней и разделить имущество, наш добродушный дядя Генри попал в расставленные сети другой женщины – Элизабет Элмерз.

У Генри и Ширли не было детей, зато у Элизабет было две дочери одна другой краше. Роканера, старшая дочь, работающая стриптизершей в Лондоне, дружила с головой куда лучше своей матери и сестры. Не смотря на свою профессию, Роканера была неплохой женщиной – по крайней мере я уважала её за честность. Вторая же дочь Элизабет, Хлоя, была сущим ходячим наказанием своей матери и, что‑то мне подсказывало, что она являлась точным отражением её собственной молодости.

Генри буквально запутался в сетях Элизабет, а когда понял это, было уже поздно – Элизабет, вместе со своей младшей дочерью, на данный момент пребывающей на шестом месяце беременности, переехала под крышу, которую ему благодушно и безвозмездно уже несколько лет предоставлял мой отец. Моему отцу, собственно, уже давно было безразлично, что именно происходит в его доме, так как он дни и ночи напролет проводил в своей мастерской. На его месте я бы погнала весь этот табор куда подальше из своего дома, за исключением дяди Генри конечно, но отцу действительно было наплевать. Как ни странно, но и в этом я его тоже понимала.

Став соседками, Ширли и Элизабет начали бессмысленную и беспощадную войну за территорию, которая им даже не принадлежала. Ширли не желала отдавать Элизабет дом Генри, Элизабет же, в свою очередь, жаждала заполучить эти заманчивые квадратные метры. И только Генри оставался в стороне, не обременяя себя войной за территорию, которая, по факту, принадлежала ему.

Все любили Генри за его добрую душу, но его добродушие зачастую перерастало в мягкотелость. Ему давно следовало вышвырнуть Ширли с её приживальцем из своего дома и избавиться от глупостей со стороны Элизабет и её младшей дочери, но он словно не находил в себе сил сказать твёрдое “нет” всем тем вздорным женщинам, которые облепили его, словно злобные осы бесплатный мёд.