Обреченные пылать

Пока я смеялась, Ирма грязными пальцами машинально водила по экрану своего дорогостоящего айфона. Кажется, ещё никто не нуждался в моих фотографиях так остро, как и не удалял их со столь молниеносной скоростью как эта девчонка.

– По‑моему, никто не заметил… – с облегчением выдохнула Ирма.

– Мне на тебя подписаться? – решила добить подростка я.

– Не вздумай этого делать, – сквозь зубы процедила девушка, нервно вытирая испачкавшийся в глине айфон о свой белоснежный фартук.

– Считай это очередным бесплатным уроком. Никогда и никому не позволяй собой пользоваться.

– Ты просто невыносима, – громко возмутилась Ирма, после чего хлопнула себя по коленям и встала из‑за станка. На сей раз она не радовалась моей очередной победе над её ухищрениями. Что ж, можно в равной мере считать это прогрессом в её воспитании, как и толчком к очередной её подростковой выходке.

 

– Что произошло на сей раз? – поинтересовалась я, приблизившись к Нат. Рыжеволосая стояла на крыльце нашего домишки и, небрежно держа сигарету у рта, наблюдала за тем, как Ширли и Элизабет изредка бросают друг в друга садовые принадлежности, всё же предпочитая брать противника силой голосовых связок.

– Ширли утверждает, что Элизабет стащила её ведро для полива её отвратительной клумбы, в то время как Элизабет не признаёт данного факта, хотя и не считает, будто не может взять что‑то из двора, который принадлежит Генри. Фултоны уже выходили на улицу, чтобы насладиться представлением и немного в нём поучаствовать, так что не думаю, что патрульная машина заставит себя ждать, – не успела Нат договорить эту фразу, как я спиной почувствовала приближение красно‑синих мигалок. – О, а вот и они, – обернувшись, сделала очередную затяжку подруга. – Ну что, будешь ужинать? Я приготовила сегодня бюджетные блинчики из кабачков. Как тебе?

– Звучит неплохо, – прикусив нижнюю губу, отозвалась я, уже наблюдая за тем, как шериф Иден и его напарник Тэн Бенсон вылезают из патрульной машины, чтобы в очередной раз составить акт о нарушении спокойствия на двух вздорных женщин. Если бы не Ширли с Элизабет, жизнь копов в нашем городке не была бы такой весёлой.

– Так ты как, заходишь? – поинтересовалась Нат, уже переступив порог нашего дома.

– Пожалуй я поужинаю позже.

– Что ж, как знаешь, – пожала плечами девушка и легким движением руки захлопнула передо мной дверь.

Полицейские разговаривали с Ширли и Элизабет возле своего автомобиля, кивая головами в сторону дома Фултонов. Думаю, ни для кого не было секретом, что Фултоны ненавидят нашу семью всеми фибрами своих душ, хотя, если хорошенько присмотреться к этой пожилой чете, тогда можно заметить, что они в принципе не склонны к благоприятным отношениям с социумом. А так как для этой парочки мы были самыми ближайшими его представителями, на нас они и отрывалась по полной программе. Наверняка их номер телефона в полицейском участке автоматически определяется как “Фултоны против Грэхэм – миссия невыполнима”.

Участвовать в этом абсурде – себя не уважать.

Сжав кулаки, я направилась в сторону отцовской мастерской – это был маленький домик, расположившийся справа от родительского дома и спрятавшийся в старых кустах роз чуть поодаль от гаража.

Колючий кустарник роз разросся по всему периметру вокруг мастерской, буквально обнимая её со всех сторон. Розы были очень раскидистыми и настолько старыми, что в сезон цветения в сумме на кусте едва ли можно было насчитать с десяток бутонов. За ними давно никто не ухаживал, но отец отказывался их выкорчёвывать. Разве можно выкорчевать память?..

Пройдя по заросшей травой тропинке, я аккуратно открыла скрипучую дверь мастерской и тихо переступила через порог. Едва уловимый запах канифоли, необработанного дерева и развешанных на стенах конских волос мгновенно врезался в мой нос. Ещё здесь пахло лаком, чуть меньше клеем, но больше всего здесь всё‑таки пахло именно деревом. Все эти запахи смешивались в один причудливый аромат, пропитавший многие мои воспоминания о детстве.

Мой отец не всегда был мастером скрипок, хотя и мастерил их со своего десятилетнего возраста. Однажды он изготовил скрипку невероятной красоты, её резьба и окрас могли по праву считаться произведением искусства, но её звучание не было чистым. В итоге её выкупили по цене пяти инструментов, но отец до сих пор считает эту скрипку худшей из своих работ. Всё потому, что она никогда не сможет исполнить предназначения, ради которого создавалась.

Иногда я чувствовала себя этой скрипкой. Слишком красивой, чтобы исполнить хоть что‑то по‑настоящему качественное или важное своим надломленным нутром. Словно за внешние данные мне пришлось расплатиться тем, что не увидеть смертному человеческому глазу.

– Привет, пап, – отодвинув деревянный стакан с простыми карандашами от края стола, поздоровалась я.

– Таша?.. Что‑то произошло? Ты редко заходишь просто так.

– Прости, – я сдвинула брови. – Ты ведь знаешь, что я не Пени.

– И всё равно я к Пени прихожу чаще, чем она ко мне, – его голос звучал приглушенно. Впрочем, как и у всех, кто переступал порог его мастерской.

– Она приходила бы чаще, если бы у нас в доме не была столь неблагоприятная обстановка для её детей.

– Но ведь Жасмин и Мия как‑то живут в этой обстановке.

– Сколько раз я тебе говорила, что нужно проветривать помещение, – нахмурившись из‑за неприятной темы, произнесла я, после чего распахнула форточку над его рабочим столом.

– Вновь пришла просить у меня прогнать Элизабет с Хлоей из нашего дома? Это решать твоему дяде Генри – это ведь его выбор с ними жить.

– Выбор его, но по итогам с ними живут все. Я имею ввиду тебя, твою бабушку и твоих внучек.

– Я понимаю, что именно ты имеешь ввиду, но ничем тебе помочь не могу. Об этом тебе лучше поговорить с Генри. Вылови его как‑нибудь между ночными дежурствами.

– Легко сказать, – нахмурившись, прикусила нижнюю губу я.

Дядя Генри работал сторожем в ночную смену, отчего в первой половине дня отсыпался, а когда я приезжала с работы, он уже успевал ретироваться на свою.

Отец перевел взгляд с ещё не лакированной деки скрипки, которую держал в своих руках, на меня. Его зелёные глаза были красивыми, моими. Изумрудный цвет его глаз передался всем его детям, за исключением рыжеволосого Энтони, скопировавшего внешность прапрадеда по линии матери. И всё же мы с Мишей больше остальных детей были похожи именно на мать…

– Завтра суббота, – констатировала я. – Поеду к Хьюи. Можешь меня не ждать – сама ещё не знаю, во сколько освобожусь.

– Ты работаешь и на выходных?

– Я ещё тебе не говорила… Я сменила место работы. Теперь работаю на какого‑то толстосума, присматриваю за его дочерью. Пока он не вернётся из Швейцарии мне придётся присматривать за ней и на выходных.

– Хм… Что ж… Должно быть, там платят побольше, чем на твоей прежней работе.

Мы оба знали, что моей зарплаты на прежнем месте для меня было более чем достаточно. Однако дело было не во мне.