Опасная девочка миллиардера
Только бы не догадался, как влияет на меня все, что связано с ним.
– В прошлый раз мы… точнее, вы… несколько вспылили, и мы не смогли конструктивно завершить диалог.
– В чем же был предмет спора? – снова восклицает Мишин, – очень интересно.
Бергман кидает быстрый взгляд на Мишина и вновь возвращает его на мое лицо.
– Мы с Давидом Георгиевичем обсуждали одну монету… стоит ли ее покупать или нет, – говорю непослушными губами.
– Вот, как раз, очень интересная тема, – вступает в беседу Сергиевский, – что за монета? А ты присаживайся, Давид Георгиевич, присаживайся. Может кофе?
Бергман садится за стол напротив меня и откидывается назад. Его поза расслаблена, а взгляд снова устремлен в мою сторону.
Что же это такое.
Мои ладони потеют, а сердце колотится в ритме тройного ускорения.
Может ли так быть, что он все подстроил специально? А Светлана? Она ведь ничего не говорила об участии в проекте Бергмана. Умолчала или сама не знала?
Сжимаю руки, лежащие сейчас на коленях, в кулаки.
Мне хочется сорваться с места и бежать отсюда прочь. Но я не могу. Контракт подписан.
Лично мной.
Не далее, как десять минут назад.
Все что мне остается – это сидеть и делать вид, будто не происходит ничего из ряда вон. И что я никак не реагирую на то, что Бергман продолжает осматривать меня самым наглым образом.
Отвожу взгляд.
Делаю несколько глубоких вдохов и выдохов.
Когда наши взгляды снова пересекаются, в моем ледяное спокойствие и безразличие.
Если он решил, что я позволю ему подорвать мою деловую репутацию, он ошибается.
Глава 8
Первые два часа мы занимаемся тем, что составляем план работы.
Сергиевский озвучивает свои пожелания, суммы, которые он собирается инвестировать. Обсуждаем и другие нюансы.
Обращается в основном к нам троим, исключая Бергмана. Тот мало участвует в общем разговоре и присутствует скорее, как наблюдатель.
Конечно же это нервирует, но я справляюсь.
Собственно, пока стараюсь не высказываться, также как он, все больше записываю и наблюдаю.
Интересно, в какой гостинице он остановился? Чтобы понимать, какой район города стоит обходить и объезжать стороной.
Жаль, в договоре не было оговорено пункта, насчет других участников. Иначе, я бы отказалась, несмотря на интересную тему и большие деньги.
Когда Борис Натанович объявляет перерыв, с достоинством поднимаюсь с места и выхожу из кабинета, вместе с Мишей и Дмитрием Федоровичем. Сам же Сергиевский начинает кому‑то звонить.
Федин с Макарским отправляются курить, я же соглашаюсь на предложение секретаря Сергиевского, блондинки моего возраста с кукольной внешностью, сварить мне кофе.
– Давид Георгиевич, а вам сделать кофе? – кидает она за мою спину, и я понимаю, что Бергман вышел из кабинета следом за мной и также, как и я, не спешит покидать приемную.
– Да, пожалуйста, – отвечает тот, и блондинка суетливо скрывается за небольшой дверью.
Столько раз замечала, что в его присутствие очень многие люди начинают вести себя не как обычно. Начинают слишком много говорить или двигаться. Я не исключение, хоть и стараюсь.
Понимаю, что согласием на кофе привязала себя и теперь не могу выйти из приемной. Хотя, собственно, выходить особо некуда. Пока шла сюда успела разглядеть все вокруг. На этаже много офисов и длинный коридор, который ведет к лифтам и лестницам. Все, что я могу сделать, это пойти в курилку, прохаживаться по этому коридору, вызывая недоумение у проходящих мимо, или оставаться здесь. К сожалению, в присутствии Бергмана.
Сейчас у меня два варианта, сесть на диван или продолжать стоять. Садится мне не хочется, и я отхожу к окну. Выглядываю наружу и осматриваю огромную стоянку, которая сейчас заполнена машинами под завязку. Разгар рабочего дня.
Радуюсь, что проект носит временный характер. Я слишком отвыкла от насыщенной городской жизни и, наверное, мне было бы очень тяжело работать в таком ритме изо дня в день. Вера еще слишком мала, а связь между нами, наоборот, очень сильная, чтобы я могла оставлять ее на полный рабочий день пять дней в неделю. Да я бы с ума сошла от волнения, как она там, несмотря на то, что доверяю Геле как себе. Ее фото отчеты каждые два часа или звонки сильно спасают.
Бергман подходит к окну и останавливается в двух шагах от меня. Чуть поворачиваю голову и кошусь на него.
Он смотрит прямо перед собой, видимо тоже разглядывает стоянку, руки убраны в карманы идеально сидящих на нем серых брюк.
Надеюсь, он не собирается возвращаться к своим грязным намекам и мне не придется повторять все то, что наговорила ему во время нашей последней встречи. Хотя я уверена, что не будет, не здесь.
На людях Бергман отлично умеет держать себя и не скажет лишнего слова.
– Рад видеть тебя в проекте, Женя, – первым нарушает оглушительное молчание Бергман.
– Спасибо.
И замолкаю.
Если он рассчитывает услышать от меня, что тоже рада, то не дождется. Мне вообще кажется странным, почему он взял в фокус своего внимания именно меня. Все два года даже не вспоминал, а тут вдруг…
– Ваш кофе.
Блондинка приносит поднос и ставит его на журнальный столик, расположенный у дивана. Поскольку никто из нас не собирается усаживаться, она берет одну чашку и подносит мне. Вторая оказывается в руках Бергмана.
– Очень хороший кофе, – сообщает Лана, как значится на бейджике, – Борис Натанович строго следит, чтобы его гостям подавалось все самое лучшее.
Ей явно не хочется возвращаться на свое место за столом, и она делает одну попытку за другой, чтобы остаться и привлечь внимание Бергмана.
– Давид Георгиевич, а вы ведь проездом в нашем городе?
– Да, проездом, – соглашается Бергман, а для меня его ответ словно приятная музыка. Уедет и огромный груз свалится с плеч.
