Осколки грёз

Знакомая мелодия на заднем дворе не играла, не сливалась с голосами птиц. Безжизненная тишина навеивала необъяснимое чувство тревоги.

Дверь со скрипом приоткрылась.

Мальчик, больше всего на свете боявшийся темноты, готов был оказаться в самой темной комнате, чтобы не видеть пролетавшие старые пластинки и мамины любимые сувенирные вазы. Разлетающиеся по паркету осколки от дорогой посуды, привезенной прямиком из Италии.

Нужно было бежать. Бежать подальше от этого места, незаслуженно названного домом, но мальчик просто не знал, где он сможет почувствовать себя в безопасности.

Мама.

Он хотел отыскать среди этого хаоса самого родного человека, который мог его защитить.

– Мама! Мамочка! – Крики ребенка усиливались. – Ответь, пожалуйста!

Из детских глаз капали слезы.

На мгновение разгром и ругань прекратились. В главном зале появился мужчина с взъерошенными волосами, царапинами на левой щеке, развязанным галстуком и в запятнанном крепким алкоголем костюме. Мужчина, которого мальчик называл папой.

– Че смотришь? Вали в свою комнату!

Резкий голос заставил вздрогнуть и оставшийся хрусталь.

– Где мама?

Рука, сжатая в кулак, ударила по столу.

– Зачем тебе она, эта шлюха? – не унимался он. – Как я мог раньше этого не замечать?

Мужчина кричал и метался по дому, словно искал хоть какие‑то улики в подтверждение своих слов. Стоило последней любимой вазе мамы разбиться у мальчика на глазах, как его тело мгновенно покрылось мурашками от страха. Зажмурившись, ребенок сильнее вжался в угол между диваном и тумбочкой.

Спустя некоторое время, когда последняя мольба о спасении угасла, на пороге появился светлый лучик, озаряющий все вокруг. Мальчик мог узнать эту улыбку из тысячи. Женщина с небольшими морщинками на лбу, выцветшими светлыми бровями, короткой стрижкой, в голубом платье до колен.

Мальчик внимательно смотрел на нее, чтобы запомнить ее счастливой. Он ждал, когда все закончится.

– Боже мой… – от испуга она попятилась. – Что здесь произошло?

Дрожащий голос эхом отразился от стен. Сейчас дом больше походил на городскую свалку, чем на уютное семейное гнездо.

– Явилась, – мужчина издал истеричный смех. – Ну, проходи, дорогая!

Закончив свое издевательство, он ринулся в сторону женщины и ребенка. Мальчика отбросило в сторону от резкого удара. Боль усиливалась, но нужно было бороться. Искры в глазах сменились жгучим покалыванием. Голова кружилась.

Воздух. Кажется, он стал забывать, как дышать. Легкие нечем было наполнить, и вскоре его поглотила тьма.

Мальчик хотел помочь своей маме, но не мог. Последнее, что ему удалось запомнить, – ее тень на паркете, чистые, как океан, глаза, и кровь, растекшуюся на полу.

 

Чем ближе я подходил, тем отчетливее становились слышны тяжелые всхлипы. Тот день иногда всплывал в памяти, но я не хотел погружаться в воспоминания слишком глубоко.

Деванс был моим отцом, если так его вообще можно назвать. Он часто устраивал подобные допросы из‑за того, что подозревал маму в измене. Однако, в отличие от моей мамы, именно он основал настоящий траходром в рабочем кабинете изжившей себя компании «Вернейд». Деванс был крупным инвестором недвижимости, по крайней мере раньше. Сейчас он походил на ублюдка и алкоголика с многолетним стажем, отравляющего не только свою жизнь, но и нашу с матерью.

Нелли работала секретаршей в его агентстве. Отношения быстро переросли в служебный роман. Постепенно статус любовников сменился на более серьезный. Все было хорошо, пока отец не получил повышение, возглавив компанию. Он мог буквально жить на работе, забывая о том, что у него есть семья, флиртовать с новыми секретаршами по ночам, пока мать в это время сидела дома и ждала его с ужином.

Никто не пытался сопротивляться такой жизни. Каждый был сам по себе. Надежда на лучшее угасала подобно спичке, затерявшейся во тьме.

В нашей семье поселилась ненависть. Невыносимая тишина с тошнотворным оттенком неприязни наполняла пустоту нашего загородного дома. Многие воспоминания имеют свойство стираться, но не те, что смогли причинить невыносимую душевную боль.

Мама неподвижно стояла у окна с носовым платком.

– Он трогал тебя? – спросил я, оставив теплое приветствие на следующий раз. Голос обеспокоенно дрожал.

Она повернулась в мою сторону и отрицательно замотала головой.

– Что ты! Твой отец никогда бы…

– Прекрати оправдывать его скотское поведение! Ты знаешь, почему я спросил тебя об этом.

– Это был всего один раз. Столько лет прошло, – не успев договорить, она расплакалась.

Я подошел к ней ближе и обнял сзади. Мне хотелось, чтобы тот кошмар, который начался в детстве, наконец закончился.

Сбросив с плеч сумку, я ворвался в кабинет отца без стука.

– Сколько это будет еще продолжаться?! – крикнул я этому ничтожеству.

– Тебя не учили стучаться? – совершенно спокойно спросил он, сидя в кресле за столом.

На полу снова валялись пустые бутылки из‑под дорогого элитного алкоголя.

Не в силах больше держать всю злость в себе, я поднял одну из них и бросил в стену, в нескольких метрах от него.

Отец даже не моргнул.

– Кажется, ты хотел поговорить. Разве для этого необходимо разбивать все в доме?

– А как мне еще привлечь твое чертово внимание!

– Простым человеческим инструментом. Словами.

– Странно, до этого момента они не особо пользовались твоим уважением.

Он сжал зубы.

– Выбирай выражения, когда разговариваешь с отцом.

– Я не твой подчиненный, чтобы выслушивать твои претензии. Может, тебе стоит задуматься, чтобы собрать все свои шмотки и свалить отсюда?

Отец встал с кресла и подошел ко мне, слегка пошатываясь. Через пару секунд плевок оказался на моем лице.

– Пошел вон, – ответил он.

В жилах закипела кровь. С комом в горле я смахнул остатки слюны с щеки и, хорошенько размахнувшись, нанес удар отцу в предплечье. Без особых усилий сбив мужчину с ног, я спешно вышел из кабинета, не оборачиваясь на него.