Осколки нашей истории

– Может, тебе помочь? – предлагаю я, смотря в мрачные, без единой искры глаза Фила. – Могу спросить дома, есть ли что‑то, что мы можем тебе отдать из еды для щенка. Молоко или… Что вообще едят щенята?

Фил гладит меня по голове и ожидаемо отказывается:

– Спасибо, Ангел, но я справлюсь сам. Тем более это все временная мера.

Киваю и оборачиваюсь на шорох шин. К остановке как раз подъезжает мой автобус, который довезет почти до дома. Я бы хотела остаться с Филом, дождаться полиции и просто поддержать его. Но Фил чуть ли не подсаживает меня на ступени, когда двери автобуса раскрываются.

– Позвони мне, когда выйдешь из автобуса, и разговаривай со мной, пока не дойдешь до квартиры. Поняла?

– А если я попрошу отца меня встретить? Все равно болтать всю дорогу с тобой? – шутливо спрашиваю я, поднимаясь на ступень выше.

– Только если из‑за этого у тебя не будет проблем, – без намека на веселье отвечает Фил и напоследок касается губами тыльной стороны моей руки.

Двери автобуса закрываются, мы машем друг другу через окно. Я сажусь на свободное кресло, стараясь не думать о том, зачем в кармане куртки Фил носит нож.

 

Глава 6

 

После очередной ссоры с родителями и переписки с Филом до глубокой ночи просыпаюсь с отвратительным настроением, несмотря на выходной. Ощущаю себя так, будто меня кто‑то пережевал и выплюнул по кусочкам, которые никак не могу собрать воедино.

Фил допоздна разбирался с полицией, а потом еще долго устраивал уголок для щенка у себя дома. Мари весь вечер выпытывала, как прошла репетиция, но разговор прошел так себе, потому что мне постоянно приходилось переключаться на разговор с родителями.

Папа не верит, что репетиции для конкурса проходят на другом конце города и длятся несколько часов. Он уверен, что я вру, чтобы гулять с Филом. Даже удивительно, что родители быстро поверили и почти смирились, когда я показала пересланное сообщение от Вероники с условиями конкурса. Правда, тогда взбесилась уже мама.

«Неужели нельзя было выбрать другого партнера?»

И так по кругу. Обвинения и колючие вопросы раздражают, но искреннее волнение и забота в родительских глазах потрошат сердце.

Выползать из кровати не хочется. Даже телефон в руки брать не спешу. Знаю, что там все по‑старому, и не желаю портить себе настроение еще больше. Однако телефон вибрирует раз, а потом еще. Интерес побеждает, и я гляжу на разблокированный экран.

Это Даша. Зовет встретиться сегодня.

 

* * *

 

Еще издалека я замечаю Дашу у входа в торговый центр. Она стоит чуть поодаль от дверей, ноги скрещены, одна рука согнута у груди, а во второй Даша держит сигарету. Кофейного цвета пальто до колен расстегнуто, но грудь и шею закрывает объемный белый шарф. Шапки на Даше нет, и ветер треплет короткие темно‑русые волосы.

Пока она меня не заметила, в голове проскакивает трусливая мысль. Может, уйти? Боюсь, что эта встреча окажется лишь повтором нашей переписки, когда я клялась в своей невиновности, а Даша просто не знала, что сказать.

Но как быстро промелькнула идея побега, так же скоро она растворилась в уверенности. Ничего не изменится, пока я не возьму ситуацию в свои руки. Нужно хотя бы попытаться.

– Даша! Привет. – Я протискиваюсь сквозь поток людей, что тянется к входу, и приближаюсь к Даше.

Боюсь, что она повернет голову и окинет меня презрительным или пустым взглядом, но облегченно выдыхаю, когда вижу слабую улыбку.

– Ну, здравствуй, юная звездочка Лина.

Следующий час мы гуляем по торговому центру. Первые минуты разговор не вяжется. Я чувствую себя так, будто на меня устремлен свет нескольких софитов, но я вдруг забыла свою речь. Стою и глупо топчусь, пока от меня чего‑то ждут.

По тому, как ведет себя Даша, понимаю – она разделяет мои чувства. Часто поправляет волосы, касается лица или теребит край шарфа.

Мы не знаем, о чем говорить, но обе думаем об одном и том же. Об Алекс Шторм и сплетнях, которые расползлись по всем уголкам книжного сообщества. И хоть я видела, что Дашу в основном считают жертвой и никакое осуждение в ее сторону не льется, все равно не могу молчать.

– Как ты? После всего… этого.

Даша наклоняется к витрине, за которой выставлены резные шкатулки из дерева. Не отрывая от них глаз, она грустно улыбается:

– Ты за этим меня позвала? Хотела узнать, как я себя чувствую? Мило, но не стоило.

В стекле вижу отражение лица Даши и отворачиваюсь, когда наши взгляды сталкиваются. Мимо проходит шумная компания подростков, и меня подмывает слиться с этой толпой и улизнуть.

Разумеется, Даша думает, что я преследую какую‑то личную цель. И глупо отрицать, что это не так.

– Частично за этим. – Я первая отхожу от отдела с изделиями из дерева и иду вдоль ряда бутиков. Даша следует рядом, хоть и делает вид, что не видит меня. – Не буду прикидываться ангелом и говорить, что переживаю только о тебе. Мне не нравится, что наши отношения испортились из‑за… Ну ты сама понимаешь. Это тяжело, когда тебя почти все вокруг ненавидят, и я решила, что пора что‑то делать. Решила начать с тебя.

Колечко в носу Даши ловит свет от ламп, и крошечный блик привлекает мое внимание. Я поворачиваю голову и вижу, что Даша улыбается и смотрит на меня с неожиданной гордостью.

– Спасибо, что не стала врать. Твой ответ немного, хм, – она задумчиво чешет скулу, кожа которой блестит от хайлайтера, – эгоистичный, но честный. Мне это нравится.

Неожиданная похвала приободряет. Один из камней, что тяжким грузом давил на сердце, крошится.

– А живется мне явно лучше, чем тебе, – Даша жестом указывает на фудкорт, и мы сворачиваем к нему. – Меня жалеют, а тебя ненавидят. И это все в момент выхода первой книги.

Она не говорит, что сочувствует мне, и я догадываюсь, что Даша все еще сомневается. Что же, ее можно понять. Я знала, что быстро наладить ни наше общение, ни общую ситуацию не получится.

От лавки с напитками и сладостями исходит теплый уютный аромат, который срабатывает как магнит. Не сговариваясь, мы встаем в очередь за кофе.

– Кстати, видела твой недавний эфир.

– Это было тупо.