По ту сторону лжи
– Я возвращался домой, из Катькиной редакции, и на углу где булочная столкнулся с Лилькой. Она затарахтела, что как хорошо, что она меня встретила, я же живу здесь недалеко, у нее, дескать, случилась «небольшая женская проблемка», и не пущу ли я её к себе воспользоваться санузлом, чтобы эту, так сказать, проблемку устранить. Я был жутко расстроен, толком и не слушал, что она ещё несла. Потом, уже дома, выйдя из туалета, она предложила попить чайку и поболтать, раз уж мы так удачно встретились. Когда я принёс чай, она сделала вид, что облилась, стянула с себя блузку, вцепилась в меня как клещ и стала расстегивать рубашку. Ну я пытался как‑то не очень грубо освободиться, а тут и ты очень кстати зашла. – закончил Игорь и бросил на меня полный благодарности взгляд.
– Ну да – съехидничала я, – если бы я так вовремя не пришла, ты пал бы жертвой насилия грудастой блондинки с ужасным вкусом… – тут я спохватилась – Слушай, а что ты у Катьки на работе делал?
– Так я об этом и хотел поговорить, а ты меня всё время сбиваешь… Ты знаешь, что я летал во Владивосток к партнёрам, заключать договора по поставкам, в общем неважно, вернулся раньше чем рассчитывал, думаю, раз уж я в Москве – с женой встречусь. Звоню ей – молчит, где она остановилась не знаю. Звоню в редакцию, спрашиваю в каком отеле ваша командированная сотрудница Екатерина Горянская, мне отвечают что Катьку никто в командировку не посылал, а взяла она две недели за свой счёт и отбыла в неизвестном направлении.
На этом месте мои брови самопроизвольно поползли вверх:
– Какая командировка, Игорь, ты вообще о чем?
– Как это какая, Катюха сказала, что едет в командировку, чтобы взять там у кого‑то интервью, там какие‑то крупные шишки из министерства. Что придётся с ними помотаться по области. Что‑то по её статье про ремонт дороги и тендеры… я особо не вникал. А оказывается никакой командировки и нет, моя жена меня банально обманула…
Я уже открыла было рот, чтобы возмутится, что за бред он несёт, но тут меня осенило: он ничего не знает. Катька ему не сказала. Чёрт её дери эту Катьку, мне‑то теперь что делать?!
Никогда не думала что произнесу эту идиотскую фразу, никогда…
– Игорь, это не то, о чем ты подумал…
– Значит ты знала…
Игорь смотрел на меня глазами полными боли от двойного предательства, и было в них еще кое‑что, что мне совсем не нравилось.
Так, Анька, соберись и найди правильные слова, иначе произойдет катастрофа.
– Игорь, ты же знаешь, что я никогда не вру, тем более друзьям, – я настойчиво смотрела ему прямо в глаза, – да, я знала куда и зачем она уехала, только я думала, что ты тоже знаешь.
В глазах Горянского непонимание, но это не важно, важно что он слушает.
– Я правда не знала, что Катька тебе не сказала. – я помолчала, собираясь с мыслями, – А если так, то и я не могу тебе сказать. Понимаешь, Игорёк, это ваше личное, и я не вправе вмешиваться, – я положила руку на сомкнутые в замок руки друга, и постаралась вложить в свои слова побольше убедительности (ну, Катька, вернётся – утоплю в компоте), – но она любит только тебя, и делает это из любви к тебе, а ничего не сказала… я думаю, она боится тебя потерять…
– И поэтому врёт мне? Ань, я как дурак, как только вернулся в город, сразу помчался в редакцию, ну думаю, может напутали что‑то, сейчас всё выяснится. Да конечно, выяснится! Идиот! – Игорь беспомощно пожал плечами – Я не понимаю, за что она так со мной…
– Наверное, у неё были причины. Но, поверь мне, она не хотела причинить тебе боль, в этом я абсолютно уверена.
– И что же мне теперь делать?
– Просто позволь ей самой всё тебе объяснить, и постарайся понять. Но главное, помни, что она очень любит тебя. И никакой другой мужчина в этом не замешан, поверь мне.
Игорь повернул мои руки ладонями вверх, и уткнулся в них лицом. Я, в буквальном смысле, кожей чувствовала, как ему плохо, и придумывала для подруги самые изощрённые пытки, на какие только было способно моё скромное воображение. Ну, Катька, ну погоди!
Горянский наконец‑то оторвался от моих рук:
– Спасибо тебе, Шурик, ты настоящий друг. Хоть ничего и не понятно, но зато стало легче. Поеду, поздно уже. Вон и Тишка уже на улицу просится.
В самом деле, Тишка как‑то, беспокойно и суетливо повизгивая, топтался у входной двери, и стоило мне её открыть, он пулей устремился в темноту.
Когда мы вышли на террасу было уже довольно темно. Я щелкнула выключателем и, увидев на столе пакет с продуктами, тихонько чертыхнулась: вот растяпа как же я про него забыла. И в это самое мгновенье со стороны БабТасиного крыльца, раздался Тишкин лай, с каким‑то тоскливым подвыванием. Моё сердце гулко ёкнуло и немедленно провалилось в тапочки. А Тишка, скуля, уже бежал к нам, и мы не сговариваясь рванули к нему. Естественно, Игорь меня опередил, естественно, я за что‑то зацепилась шлёпанцей, и чуть не вспахала носом грядку с морковкой. Забежав в сени, я налетела на Игоря, который сидел на корточках в полной темноте.
– Включи свет, – глухо приказал он, не оборачиваясь. Я нашарила рукой выключатель, и, в слепящем после темноты свете, с ужасом увидела, что на полу, в халате накинутом поверх ночной сорочки, лежит баба Тася. Одна нога её неестественно вывернута, соскользнувший с неё тапок лежал рядом, руки раскинуты в стороны, голова немного повернута набок, а на лбу, ближе к правому виску темное кровавое пятно. У меня потемнело в глазах и стали ватными ноги, я прислонилась спиной к стене и уже совсем приготовилась сползти по ней на пол, но меня остановил резкий голос Игоря:
– Жива… Ань, слышишь? – повернувшись ко мне он понял, что я не слышу, встал, схватил меня за плечи и грубо встряхнул, – ну, возьми себя в руки, не время в обморок падать, помоги мне.
Вдвоем мы повернули бабТасю на бок, подложили под голову свернутую вчетверо, висевшую за дверью на гвозде, вязанную кофту.
– Вызывай скорую и местного фельдшера – распоряжался дальше Игорь. Я непослушными пальцами, с трудом набрала номер, волнуясь и путаясь продиктовала адрес, сразу же стала набирать другой номер. Так даже лучше: нужно только делать что тебе говорят, и не думать, а думать очень тяжело, думать больно. Вон и Тишка притих, лёг у бабТасиных ног, положив морду на лапы, смотрит горестно и уши прижал.
Приехала, Марья Семеновна, фельдшер, быстрыми движениями, провела одной ей понятные манипуляции, коротко и тихо переговариваясь с Игорем, затем повернувшись ко мне спросила:
– Скорую вызвала?
Я торопливо затрясла головой.
Женщина посмотрела на часы. – Значит сейчас подъедут.
– Что с ней? – стараясь не стучать зубами, спросила я.
– Черепно‑мозговая травма, о степени тяжести сложно судить, нужно делать МРТ. Кровяных выделений из носа и ушей нет – это хорошо, хуже то, что она так долго не приходит в сознание…
Закончив с повязкой, Мария Семёновна снова повернулась в мою сторону, и, несмотря на возраст и полноту, без усилий поднявшись с колен, подошла ко мне. Легонько обняла меня за плечи и провела рукой по волосам:
