По ту сторону лжи

И я разозлилась. Все кто меня знают, могут подтвердить, что я очень спокойный, терпеливый и миролюбивый человек… пока меня не разозлить по‑настоящему! А в гневе я ох, как страшна! И вот я разозлилась! Я больше не позволю никому и ничему безнаказанно отнимать у меня дорогих мне людей. Я выхожу бабТасю, я вытащу Славика, и найду эту мразь, которая всё это затеяла! Еще не знаю как, но найду. Ведь как говорил Наполеон: «Главное ввязаться в бой, а там посмотрим». Хотя, всем известно, чем у него там всё закончилось…

В кабинет Ильи Петровича я ворвалась (предварительно постучав конечно, война‑войной, а вежливость никто не отменял) злая, сильная и самоуверенная.

– Доброе утро, Илья Петрович, как у нас дела?

Доктор, немного оторопев от такого натиска, оторвался от монитора с изображением чьих‑то черепов, и узнав меня, улыбнулся своей необыкновенной улыбкой.

– Ничего нового я вам пока сказать не могу, прошло слишком мало времени. Но я рад вас видеть, Анна. Вы хорошо выглядите, – он посмотрел на часы, – даже такой короткий отдых пошел вам на пользу.

– Это от злости, – нетерпеливо отмахнулась я от комплимента, – можно мне на неё взглянуть?

Доктор вдруг рассмеялся, как будто я очень остроумно пошутила. И смех у него был удивительно приятный на слух: тихий и рассыпчатый.

– Вообще‑то нельзя, но вы ведь не отстанете?

– Не отстану, – я улыбнулась весёлому доктору, уж он‑то меньше всех виноват в моих несчастьях, да что там, совсем не виноват, а даже наоборот. – Илья Петрович, вы не волнуйтесь, я просто пять минуточек тихонько посижу рядом.

– Идёмте, что с вами делать. Мне Виктор Николаевич говорил, что вы необыкновенно упрямы.

Доктор провел меня по больничным лабиринтам и я с гулко бьющимся сердцем вошла в палату.

БабТася, вся в трубках и проводах, была непривычно бледна. Странно было видеть её, обычно такую шумную и деятельную, неподвижно лежащей. Я тихонько подвинула стул поближе к кровати, села и взяла ее за руку. Всегда чувствовала себя неловко когда в фильмах люди разговаривали с больными в коме, это казалось мне неестественным и нелепым. Поэтому я просто молча держала ее руку, передавая ей своё тепло и любовь.

Следующим пунктом моего назначения было отделение полиции.

Старший следователь уголовного розыска майор Иван Алексеевич Колосков принял меня быстро и охотно, видимо, совсем плохо в этом деле со свидетелями и уликами. Покончив с формальностями, он приступил к самому интересному: к допросу. Должна признаться меня еще ни разу в жизни не допрашивали. И если бы причина, по которой я подверглась этой процедуре, не была для меня столь трагична, это было бы даже любопытно. Но мне предстояло заново пережить ужасные события вчерашнего вечера. Стараясь ничего не упустить и не дать волю эмоциям, я подробно отвечала на вопросы следователя. И только когда майор, близоруко щурясь, невинно поинтересовался какие были отношения у пострадавшей с внуком, я насторожилась, и чуть было не ответила словами Матроскина: «А вы, собственно, пощему интересуетеся, вы не из милиции слущайно?» Но неимоверным усилием воли, я удержалась от соблазна и, ответила коротко и конкретно.

– Замечательные. – но следователя Колоскова такой лаконичный ответ не удовлетворил.

– А поподробней?

– Очень они друг к другу привязаны – я помнила, что каждое моё слово может быть использовано против меня, а точнее против Славика.

Видимо, чтобы усыпить мою бдительность, майор решил зайти с другой стороны:

– А вы в каком родстве с ними состоите?

– Я… Ну так я.… в общем бабТася двоюродная сестра жены брата моего дедушки по… – прервал мои фантазии раскатистый хохот, я даже вздрогнула от неожиданности, смешливые какие‑то следователи нынче пошли… обидно честное слово.

Но смех‑смехом, а старший следователь не зря носил майорские звёздочки на погонах – расколол меня в два счёта. Я рассказала ему всю родословную бабТаси до седьмого колена и если бы я знала какую‑нибудь государственную тайну, выдала бы и её, даже не заметив этого.

От него я узнала, что в доме бабТаси что‑то искали, но аккуратно, как будто знали где искать, что косвенно указывало на Славика. При осмотре, полицией наличных денег в доме обнаружено не было, а я точно знаю, что в шкафу в чайнике для заварки всегда была небольшая сумма наличности: на хлебушек да на булавки. И еще у Славика нет алиби на время происшествия, вот нет и всё тут. А одна глазастая соседка видела из окна как он, где‑то около шести часов вечера, выбежал из подъезда своей городской квартиры, сел в машину и уехал.

Ничего не понимаю… Почему Славик не говорит где он был когда на бабТасю напали? И почему я потом не могла до него дозвониться? Нет, я, конечно, ни на минуту не сомневалась, что он тут ни при чём, но так хотелось закричать во весь голос: «что, черт возьми, происходит?»

Следователь, очевидно, понял мое смятение, налил в чистый стакан минеральной воды и протянул мне со словами:

– Поверьте, мне самому это не очень нравится, тем более, что и на работе и соседи отзываются о нём исключительно положительно, но против фактов не попрёшь: алиби нет, а мотив налицо. Он как‑никак единственный наследник, а такой добротный дом в Подмосковье, это хорошие деньги…

– Мне нужно с ним поговорить. Я уверена, что у него есть алиби, просто он по каким‑то причинам не может им воспользоваться. – я умоляюще посмотрела на следователя, – пожалуйста, он мне обязательно всё скажет.

Следователь положил передо мной лист бумаги:

– Пишите заявление, думаю завтра вы сможете увидеться с вашим троюродным внучатым племянникам по линии дедушки. – он усмехнулся и продолжил, – обвинение ему пока не предъявлено, поэтому как минимум двое суток он проведёт в изоляторе временного содержания, ну а там видно будет, в случае необходимости мы можем продлить его содержание у нас до десяти суток.

Я ужаснулась: десять суток, с ума сойти! Я должна как можно быстрее его вытащить.

Колосков протянул мне протокол допроса.

– Прочтите и подпишитесь.

Взяв с меня обещание звонить, если я что‑нибудь вспомню, майор очень дружелюбно и тепло со мной распрощался. Я села на скамейку под стендом с броской надписью «Внимание розыск», и набрала Игоря. Он ответил сразу, как будто ждал звонка.

– Да, Ань, есть новости?

– Я только что от следователя, у Славика нет алиби, нам срочно нужен адвокат.

– Он у нас уже есть, вернее она. Это Альбина Стеблова, она сегодня же ознакомится с делом и свяжется с тобой.

– Сама Стеблова?! – Альбина была самым знаменитым в городе адвокатом, в её практике почти не было проигранных дел. – Как тебе удалось?

– Неважно, воспользовался старыми связями. Как БабТася?

– Пока ничего нового, но надежда есть. Ладно, Игорёк, я за Мишкой и домой, а то там Тишка с Кузей уже заждались.

– Ань, ты держи меня в курсе, хорошо? И если что‑то будет нужно – деньги, лекарства, обязательно скажи.

– Хорошо, Игорь, спасибо тебе за помощь, я побежала.