Поцелуй дракона

– Видишь, – сказала Аннет и улыбнулась. – Получилось.

Оторвав взгляд от костерка, Фива через него прыгнула в руки Аннет. Они, сидя боком к Матиасу, вторым к костерку, обнялись. Он, смотря на тёплый момент улыбался, и хотел сохранить этот фрагмент жизни в подвижной картине, которая бы шла по кругу, снова и снова – видеть эту теплоту, доброту, милую улыбку и странноватые, но приятные утробные прерывистые звуки, похожие на смесь: урчания и нежного гоготания. Ему стало казаться, что это какой‑то причудливый сон – драконы, магия, магический цветок, она.

Аннет посмотрела на улыбающегося Матиаса – мимолётно, как моргание; улыбнулась, смутилась, отвела взгляд и поднялась.

– Она…, – сказала Аннет. – У неё проблемы с пламенем. – Она посмотрела на дракончика на руках с любовью, с заботой: – Но мы это исправим, не так ли? – И Фива закивала.

Когда Аннет вернула взгляд на Матиаса, на его лице растаяла улыбка, а лицо будто погасло.

– Что? – спросила Аннет. Она взглянула на пламя, пожирающее ткань. Пламя не распространялось, и она вернула взгляд.

– Что теперь? – спросил он. Боль потенциального ухода рвала его душу на части. Ведь теперь нет раны – нет причин оставаться.

Его удивляли и немного тревожили столь ошеломительные сильные чувства, но он не боролся, не прятался от них, да и скорее всего не смог бы этого сделать. У него и прежде были симпатии – мимолётные как ветерки, скорее основанные на внешности или дружелюбной улыбке. Были симпатии и посильнее и продолжительнее, но они даже не сподвигли нерешительного Матиаса к каким‑либо действиям. Была пара симпатий, которые можно было назвать сильными, и по юношеской неопытности и незнанию назвать влюблённостями, что ими не являлось – сейчас он это знает, да давно уже знает. Но те две «влюблённости» приводили к каким‑то действиям – неловким, неуверенным, сомневающимся. С одной особой это ни к чему не привело, кроме чувства обиды. Со второй особой же привело к чему‑то, к тому, что продлилось недолго. Позже были и другие попытки, но всё заканчивалось, едва начавшись.

Но весь тот опыт, все те эмоции в сравнении с теми, что Матиас испытал, как только увидел Аннет; с теми, что он испытывает сейчас – являются: пустыми, тихими, безжизненными. То лишь было мимолётным интересом, иногда скукой, иногда надобностью – не ходить же всю жизнь в одиночестве и без кольца.

Матиас смотрел на уже обожаемое лицо, на которое желал бы смотреть каждый день. Он видел, как это лицо было странным, отстранённым – она о чём‑то думала; но не понимал, что в её душе, а что в голове. Ему начало чудиться, что сейчас она откроет рот и скажет: уходи. У него заурчал живот – и она усмехнулась.

– Видимо обед, – ответила она. – Идём. Если хочешь, конечно. Но можешь и покинуть долину, если того желаешь.

Без раздумий Матиас пошёл за Аннет обратно в пещеру‑жилище. Он смотрел ей вслед – ровная осанка, лёгкая поступь, а при шаге иногда мелькали серые колготы; смотрел на светлые волосы, словно холодная пшеница, на заплетённые косы, и на растрёпанную распущенную часть волос; смотрел на подол тёмно‑зелёного платья длиной до сапог, и на зелёно‑коричневую шаль с капюшоном. Иногда Матиас смотрел на её обувь, себе под ноги, через её плечо на утёс, на верху которого была земля и росли деревья, а там дальше – горы; но куда бы он не смотрел, куда бы не отводил взгляд на одну‑две секунды, взгляд всегда возвращался на неё – в ожидании, что она обернётся, он увидит профиль её лица, взгляд пурпурного глаза, улыбку с одним уголком.

Но она не оборачивалась.

Аннет несла Фиву, ощущала на себе взгляды Матиаса и не знала, что делать с этим странным волнением в груди, а мысли путались. Она умом понимала, что Матиас должен уйти, но не могла этого сказать. Она не хотела, чтобы он уходил.

 

Глава 3

 

 

1

 

В пещерном жилище Аннет раскрыла ставни, поставила банку с мёртвым лифивером на комод, бросила в камин несколько поленьев – и пламя вновь разгорелось. Сидя за столиком, Матиас наблюдал за хозяйкой. Он пытался быть ненавязчивым, естественным; пытался отводить взгляд – смотреть на стену, наружу, на Фиву на кровати. Но каждый раз его взгляд возвращался на неё.

Аннет уже без шали с капюшоном, без сумки, без сапог, которые стояли рядом с ботинками гостя, поместила чугунную решётку над пламенем в камине, а на него поставила котелок, вероятно со вчерашним ужином, а может и с обедом тоже. Она не смотрела на гостя, но чувствовала его постоянные взгляды со скоротечными перерывами. Часть её хотела их не замечать; а вторая часть хотела ответить на каждый из них, и ещё добавить своих. В ней стало возрастать странное ощущение неправильности, и мысли о доме, о её оставленной семье; хотя она понимала, что эта «неправильность» – глупость. Но недоверие, опасения, подозрительность – всё это ещё теплилось в ней, словно угольки. И она так и не посмотрела на Матиаса, не отвечала на взгляды, не говорила; не говорил и он.

 

Разогрев обед, Аннет с двумя глиняными тарелками направилась к столику. Матиас хотел подскочить – помочь. Но ей не нужна была помощь. Поставив тарелки на жгутовые круглые салфетки, Аннет вынула из ящика кухонной тумбы две ложки из тёмного дерева и положила их у тарелок.

Не глядя на Матиаса, Аннет села. Он поглядывал на неё, она – нет; смотрела в сторону и в пол. Фива лежала на кровати и наслаждалась теплом камина – на спине, раскинув лапки в разные стороны, а голова чуть свисала с края кровати; свет пламени и дня, сливаясь, падал на её брюшко, шею и половину мордочки. Снаружи иногда слышались тяжёлые шаги или иные редкие звуки, издаваемые Юго, который переживал и всё ещё был: удивлён, недоволен. А от тарелок, наполненных рагу, исходил пар.

– Я тут пытаюсь вспомнить, – сказал Матиас, – что произошло вчера. – Аннет едва заметно напряглась, что было видно по плечам. – Мне кажется, – морщась сказал он, – что я видел дракона. Это был Юго?

– А‑а…, – протянула Аннет. Она не смотрела на гостя и мягко‑резкими, быстрыми, чуть суматошными движениями поправляла предметы на столе – сдвигала чуть в сторону, и обратно на место; в другую сторону, и снова на место. Она, думая, что ответить, «поправила» свою тарелку, ложку, вазочку с сухофруктами в центре столика, пузатую банку с мёдом, солонку. – Ну, да, – ответила она и подняла взгляд на Матиаса; левая рука легла у края стола, а вторая опустилась и теребила, больше царапала и впивалась, край стула. – Кто же ещё? Других драконов здесь нет. Ну, Фива ещё.

– Это странно, – сказал Матиас с задумчивым взглядом и, напрягая память, смотрел на пламя в камине. – Но мне кажется я видел белый цвет. У чешуи и когтей.

Он не увидел, как по Аннет прокатилась волна паники – рука у стола сжала его край, вторая вцепилась в стул. Смотря на гостя, она больше не ощущала опасности, но у неё были: опасения, сомнения, и доверять ему ей было так сложно, что казалось невозможным.

«Он никогда меня не поймёт.», – подумала Аннет. «Он наверняка всегда будет бояться моей магии. И меня.»