Под блюз опадающей листвы
– Пока.
Тишина. Разговор был напряжённо‑тяжёлым, но сейчас, когда он закончился, Алексею стало легче. Словно проблема, что довлела над ним, взяла и сама собой разрешилась. Он всё для себя решил. И, главное, понял, что и она решила.
– Так тому и быть, – проговорил он вслух.
– Простите? – женский голос вдруг вывел его из размышлений. – Вы что‑то сказали?
Очнувшись, он понял, что стоит возле незнакомой женщины. Видимо, в раздумье он не заметил, как остановился рядом с ней. Дама подумала, что он обратился к ней, вернее сделала вид, что так подумала. Она узнала в нём знаменитость, обрадовалась случаю заговорить с ним и незамедлительно воспользовалась ситуацией.
– Нет, ничего. Извините… – Смутился Алексей и хотел, было, отойти.
– Вы – Алексей Володин! – восторженно заявила дама. – Я вас сразу узнала!
– Да, это я, – сухо улыбнувшись, ответил Алексей. Ему меньше всего сейчас хотелось общаться с назойливыми поклонницами. – Извините.
Алексей стремительно пошёл к выходу. Дождь припустил с новой силой, сияя в огнях аэропорта, казалось, это потоки света льются с тёмных небес. Алексей искал одиночества. Но не одному ему надоел шумный терминал. Молодая женщина стояла, прислонившись спиной к опорному столбу. Она смотрела на дрожащие от дождя лужи, отражающие свет фонаря. Увидев её, Алексей почувствовал нарастающее негодование – нигде не найти покоя! Однако появление Алексея не произвело на девушку никакого впечатления. Казалось, она вовсе не заметила, что тут кто‑то появился. На её лице было запечатлено такое спокойствие, такое умиротворение, что Алексей невольно стал наблюдать за ней. Он закурил. Отошёл немного, чтобы остаться незамеченным и дальше. Женщина чему‑то улыбалась, но не казалась весёлой.
«О чём она думает? – вдруг поймал себя на мысли Алексей. – С такой улыбкой можно думать только о чём‑то… вечном что ли? Или ни о чём… Возможно ли ни о чём не думать? Не знаю. С таким выражением лица, можно не думать о мирском, только о вечном».
Он не мог отвести взгляда. То умиротворение, которое излучало лицо незнакомки, невольно передавалось измученному сегодняшними переживаниями Алексею. Ему вдруг стало спокойно и хорошо. Ничего не хотелось менять. «Вот оно, заветное: „остановись, мгновенье!“ Я, кажется, всю жизнь бы вот так смотрел на неё, как на Мону Лизу. Господи! Только не шевелись, не разрушай этого волшебного обаяния».
Алексей не пытался понять свои ощущения. Его беспокоило только то, что вот сейчас, в следующую секунду, она повернётся, увидит его и… всё исчезнет. «Что за образ! Чудо… Нет. Надо уйти. Самому. Сейчас!» – взволнованно думал Алексей. Однако продолжал стоять как вкопанный.
В этот момент незнакомка так плавно отошла, отделилась от своей опоры, словно Кариатида, решившаяся покинуть свой постамент, и медленно пошла вниз по ступеням. Алексей зашёл в тень. Остановившись через несколько шагов, девушка подняла лицо к небу. Дождь уже стих и лишь слегка моросил…
Неожиданно раздавшийся голос диспетчера заставил Алексея вздрогнуть. Незнакомка лёгкими шагами, пробежала мимо скрытого тенью Алексея и исчезла в дверях аэропорта.
Алексей ещё минуту стоял в тени, ошеломлённый, потом вошёл в терминал. Здесь шла суета: пассажиры после полуторачасового ожидания ринулись на регистрацию. Машинально он ещё пытался найти в толпе знакомый плащ, но тщетно. Увлекаемый людским потоком, он пошел дальше.
– Здравствуйте, – улыбаясь, сказала девушка на регистрационном пункте. – Очень рады, что вы снова пользуетесь нашей авиакомпанией.
– Я тоже очень рад. Ведь только здесь работают такие симпатичные девушки.
– Приятного полёта, господин Володин.
– Спасибо, милая.
Алексей зашёл на борт. Он, как всегда, летел первым классом. Здесь были люди весьма искушённые жизнью, которых мало удивляло соседство со знаменитостями. Наудачу лететь ему предстояло в одиночестве.
Симпатичная стюардесса объявила о взлёте. Машина завелась и медленно начала двигаться. Алексей смотрел в иллюминатор. Огни аэродрома постепенно превращались в светящуюся линию. Вот самолёт оторвался от земли и начал устремляться ввысь. Алексею казалось, что вместе с высотой он набирает силы. В его душе словно что‑то рождалось. Он не знал, что это, и даже не думал об этом. Ему просто было хорошо. Он словно путник, долго ходивший по пескам пустыни и наконец увидевший в дрожащих от зноя небесах что‑то напоминающее птицу. И это что‑то, неясное и призрачное, вселяло надежду, что где‑то там, пусть ещё очень далеко, но есть оазис, а значит, – жизнь. Это что‑то для него реального, находящегося здесь, на высоте семь тысяч километров над землёй, и есть смысл жизни.
Алексей закрыл глаза. Ему представилась улыбка незнакомки…
– Желаете что‑нибудь выпить? – предложила бортпроводница.
– Будьте добры, немного коньяку.
– Одну минуту.
Ловкими движениями девушка налила коньяк и подала его Алексею.
– Благодарю.
– Что‑то ещё?
– Нет. Пока всё. Спасибо.
Минуту он держал бокал в ладонях, потом не спеша потянул коньяк. Только теперь Алексей почувствовал, как были напряжены его мышцы, всё его тело. Он расслабился, приятная нега разлилась по венам, тело стало ватным. Сон потихоньку окутывал его сознание. Мысли путались.
Осень в Москве наступает ещё летом. Холодок приучает к себе с середины августа и к началу сентября чувствует полноправным хозяином. Сейчас был октябрь, но вместо золота осени Москва уже заливалась бесконечными слезами дождей. Сезон дождей располагает голову к раздумьям, а душу – к хандре. Приходит пора застеколья. Люди смотрят на мир сквозь стёкла окон домов и машин. Выйдут на улицу, прячась под зонты, глядя под ноги, чтобы не промокнуть, и всё бегут, бегут куда‑то.
Авиалайнер уносил Алексея прочь из холодной, дождливой Москвы. Он улетал. Улетал не навсегда, на каких‑нибудь десять дней. Улетал, не забывая о том, что возвращение неизбежно и даже необходимо. Но в эти минуты Алексей был счастлив тем, что холодные огни Москвы погасли где‑то в ночном тумане. Засыпая в кресле авиалайнера, он с изумлением подумал, что ощущает какое‑то необыкновенное, давно неведомое ему отдохновение, которого он не испытывал ни в люксах известных гостиниц мира, ни в собственной постели. Где‑то уже в полусне Алексей понимал, что этим он обязан своей незнакомке, так удачно появившейся в трудную минуту его загнанной жизни. «Моя незнакомка. Моя? Моя». И сон овладел его сознанием.
