Поймать океан

Остров внизу был зеленым и диким. Ровные стволы деревьев, обвитые лозой, облепил мох. Небольшая листва их почти бесшумно колыхалась от ветра, зато густые кроны шуршали и мелко тряслись. Из земли выныривали широкие сухие корни – змеями лежали на ступенях ведущей вверх лестницы. Каменные фонарики по ее бокам – в основном обезглавленные, треснувшие – все же не утратили своей красоты. Асин живо представила, как в стоящих на пьедесталах коробах с квадратными или круглыми окошками загорался свет. Возможно, слишком тусклый, чтобы бороться с темнотой, но теплый, мягкий, указывающий людям путь.

В самом конце этой серой, очень длинной лестницы возвышался он – храм с куском изогнутой крыши, черно‑белый, приземистый, широкий. Часть его провалилась внутрь, оставив один лишь каменный угол и парочку колонн, которые удерживали козырек, похожий на невысокую волну.

Первым, потуже затянув ремни на груди и ногах и бросив через плечо короткое «Там ничего нет», «Небокрушитель» покинул Вальдекриз. Асин успела лишь вскрикнуть, кинуться к фальшборту, но он уже летел вниз, раскинув руки, точно крылья. Многие задавались вопросом, как встретит их остров, и мялись в нерешительности, ведь там, среди травы и деревьев, среди разноцветной листвы, ковром лежавшей под ногами, их могло ждать что угодно. Лишь Вальдекриз будто и правда знал: аномалий внизу нет. На слово не поверил никто, но, когда он приземлился, остальные стали прыгать следом, один за другим.

Так на «Небокрушителе» остались лишь Асин и Атто. Последний долго о чем‑то беседовал с капитаном Альваром. Временами он оборачивался и поглядывал на видневшийся за бортом рваный кусок острова, хмурился и хлопал ладонью по сумке, болтавшейся чуть пониже груди. Один раз там что‑то грохнуло, будто железо ударилось о железо, но Атто туже затянул ремни, и звук стих. Наконец, щелкнув каблуками, отсалютовав и получив в ответ низкий поклон, Атто направился к Асин, попутно поправляя тяжелый ранец за своей спиной.

– Готова? – спросил он, и кривая, но добродушная улыбка растянула его губы.

– Да, – не слишком уверенно ответила Асин. Она неловко, покачиваясь из стороны в сторону под тяжестью крыльев, развернулась и поставила ногу на фальшборт.

Сердце на миг остановилось – от ощущения ветра в волосах, от ждущей впереди неизведанности. И, конечно же, оттого, что Асин вновь забыла летные очки. Они ждали своего часа рядом с двумя оставшимися гренками, завернутыми в белую ткань, и платьем, которое она зачем‑то захватила с собой. И если Атто не обращал на подобное внимание, то Вальдекриз запоминал каждый ее промах, а затем, будто невзначай, бросал его прямо в лицо. Казалось бы, Асин старалась держать в голове все, но в последний момент что‑то всегда вылетало.

Ветер бил в спину, не давая себя поймать, а остров, на который бросил свою грязную тень корабль, стремительно приближался. Асин приземлилась на зеленый ковер из стелющихся растений и мха, опустилась на одно колено, но крылья хлопнули, выгнулись, и ее ожидаемо потянуло вперед. Подбородок врезался в мягкую почву, лицо оцарапали валяющиеся повсюду мелкие веточки. Асин зажмурилась, попыталась затормозить, но раненая рука, уставшая держать под контролем ранец, запульсировала – и боль разлилась по предплечью.

– Асин. – Рядом присел Атто, избавляющийся от широких кожаных ремней и стряхивающий на землю немалый груз своих крыльев. А вокруг уже выстроились люди – сочувствующие, которые, однако, не спешили протянуть ладонь. – В порядке?

– Да, – фыркнула в траву она и провела рукой по грязному лицу.

Хотелось то ли расплакаться, то ли выругаться. Но Асин просто тяжело дышала, приподнявшись на локтях. Влажные комья земли липли к рукавам рубашки, пачкали ткань.

– Будешь реагировать на них – сожрут, – наклонившись ближе, сказал Атто и тут же рявкнул так, что в ее ухе зазвенело: – Пошли вон! А ты – поднялась живо!

Как же Асин хотелось, чтобы он, подхватив ее под живот, помог подняться. И все же она встала сама, на ходу одной рукой избавляясь от тянущего вниз ранца. Столпившиеся люди расступились – отошли ровно на шаг: так они вроде не мешали Атто, зато могли перешептываться. Лишь один из них – юноша с раскосыми глазами и нерешительной улыбкой – протянул Асин платок.

– Ну ты дала, булка, – хохотнул Вальдекриз. Он спрыгнул со ступеней на каменную дорожку, короткую, разбитую и будто уходящую под землю. – Жива? – Он бесцеремонно отобрал платок у неравнодушного юноши и принялся стирать грязь с лица Асин. – Выглядишь неважно.

– Жива, – выдохнула она и тихо, чтобы никто не услышал, шмыгнула носом.

Зашуршали чужие ранцы – их, помеченные, стаскивали в одно место, между корнями кривого широкоствольного дерева. Крылатые люди собирались и, переговариваясь, решали, кто и куда направится. А Вальдекриз продолжал сосредоточенно тереть грязные, исцарапанные ветками щеки Асин, иногда отстраняясь, чтобы их осмотреть. Он слышал все: это можно было понять по тому, как он усмехался, хмурился или качал головой. Просто не отвечал.

– Ты. – Атто тем временем обвел собравшихся взглядом и выбрал кого‑то. Кажется, наугад. – Останешься сторожить ранцы.

Девушка, тонкая, долговязая, с русой косой, лежащей на худых плечах, указала на себя и удивленно посмотрела на него из‑под выгоревших бровей. Слегка замявшись, она задала вопрос, который, наверное, навязчиво звенел в головах всех присутствующих:

– Почему не она? – девушка кивнула на Асин.

– Потому что она со мной, – ответил Атто и, вырвав платок из рук Вальдекриза, вернул законному владельцу. – Еще вопросы?

Стало заметно холоднее. Даже те, кто переживал за упавшую с неба Асин, теперь молча осуждали ее – и эта замершая тишина давила куда сильнее ранца. От нее хотелось спрятаться. Хотя бы за спиной Вальдекриза.

– Мы с Ханной идем на нижние этажи, – сообщил он, будто не замечая дрожащего в воздухе напряжения. – Там можно найти что‑то ценное.

– Откуда ты знаешь, что они здесь вообще есть? – поинтересовался Атто.

– Читал об устройстве таких храмов. – Вальдекриз размял запястья и обернулся туда, где ветер гонял по лестнице сухую листву. – Наверху, вон там, – он указал на черную, лишь чудом не обрушившуюся крышу, – проводили обряды, молились. Палки вонючие жгли, танцевали. А внизу поначалу были жилые помещения. Позже там стали хранить подношения. А если случалось что – на храм, например, нападали – туда тащили все ценное. Картины, статуэтки, украшения. Понимаете? Мы идем на нижние этажи, дедуля, – тихо повторил он, улыбаясь по‑особенному неприятно.

Над головами хлопнул парусами «Небокрушитель», пришел в движение, накренился. Затрещала крепкая древесина, заскрипели мачты. Асин запрокинула голову. Огромная тень, укрывавшая ее, подобно плащу, слетела, и вместо нее на остров упал едва согревающий солнечный свет. Асин подставила ему лицо и ладони, изодранные, покрытые еле заметными кровавыми бусинками, и сказала твердо:

– Я остаюсь.

Это решение дружно поддержали те самые неравнодушные, которые совсем недавно готовы были винить ее во всех своих бедах. Кто‑то похлопал Асин по плечу, кто‑то поднял ладонь в знак одобрения. Она уже собралась идти к лежавшим друг на друге ранцам, когда ее остановили, грубо схватив за ворот и потянув назад.