Последний репортаж. Глобализация

– Достаточно, вы задержаны! – провозгласил голос сквозь защитную маску, словно он дожидался именно этого неосторожного действия со стороны Петра.

– Но в чем дело?! – с трудом выдавил из себя патрульный, чувствуя опасность.

– У вас был контакт с подозреваемой, – исчерпывающе ответил инфекционист, более не обращая никакого внимания на патрульного и его невнятные оправдания.

– Но я с ней не контактировал, а просто наблюдал и дожидался вашего прибытия, я лишь выполнил указания и прибыл на место задержания, я же сотрудник полиции, зачем меня задерживать? – с испугом в глазах и дрожью в голосе оправдывался он.

Понимая, что его мнение уже никто не берет во внимание и он лишь впустую сотрясает воздух, Петр впал в замешательство и ступор, притоптывая на одном месте, словно пытаясь нащупать под собой почву, которая вот‑вот должна была уйти у него из‑под ног. А мне, напротив, как бы это ни звучало эгоистично, вдруг стало легче оттого, что не придется принять эту участь одной. Теперь уже я смотрела на Петра с чувством сожаления, потому что, в отличие от него, успела смириться, а он еще даже не осознал, как из‑за одного неверного жеста превратился из обвинителя в обвиняемого.

– Компьютер и этих двоих в машину! – поступила очередная команда.

– Что, и громить здесь ничего не будете? – проговорила я, осмелев на фоне совсем потерянного Петра.

– В этом нет необходимости, – раздался глухой голос из‑под маски, – мы уже нашли то, зачем сюда приехали.

– Тогда к чему этот маскарад, неужели вы думаете, что я заразная?

Главный инфекционист сдернул маску со своей головы и склонился над моим лицом так близко, что я почувствовала, как его мерзкое дыхание покрывает каждую клеточку моего тела.

– Нет, не думаю, – с ухмылкой отрезал он, затем снова выпрямился и натянул обратно свой защитный респиратор. Единственное, что я успела заметить, – это его черные, бездонные глаза и уродливый шрам на все лицо, от самого подбородка до левого глаза.

– Выводите их, – повторил свою команду человек со шрамом.

Петр окончательно побледнел. Его лицо скривилось, губы поджались, а в глазах читалась неуверенность в том, что это все действительно происходит.

Два «бульдога» в намордниках встали по обе стороны от нас и указали на выход, предварительно стянув нам руки и закрепив их сзади наручниками. Мы подчинились, следуя их указаниям, и направились на лестничную площадку. Подошли к раздвижным дверям лифта, один из наших надзирателей нажал на кнопку вызова.

Мы стали дожидаться, когда чудо инженерной мысли позволит нам войти.

Устройство заработало, мотор загудел, стал доноситься звон металлической лебедки по ту сторону от закрытых дверей шахты лифта.

За это время я уже успела осознать всю серьезность ситуации. Петр, который всего несколько минут назад превосходно себя чувствовал в уставной красивой форме полицейского, и подумать не мог, что обычное видео, которое я по собственной глупости ему показала, так резко и кардинально повлияет на его судьбу. Да и навряд ли он вообще еще осознал, что именно было на том видео. Я и сама только сейчас стала понимать всю важность добытой мной информации. Петр же, к моему удивлению, воспользовавшись небольшой заминкой у лифта, воспрял духом и уверенным голосом, словно вещая с трибуны громкие партийные лозунги, заговорил:

 

Конец ознакомительного фрагмента