Правила и законы жизни

Светлана с ужасом выслушала весь диалог бандитов, перебранивавшихся между собой, но, тем, не менее, имеющих непоколебимое намерение уничтожить ее. «Слава Богу, что у меня хватило догадки перебраться сюда с места моего падения. Я отчетливо видела, как пули Лома летели туда, где я спряталась вначале. Не иначе, как Господь, отвел от меня эту напасть, видя, как я пропадаю и, желая мне помочь. Но, все дальше будет зависеть не от нашего Господа, но, в большей степени, и от меня. В подобных критических ситуациях, встречающихся в жизни у каждого человека, и проверяются все его ранее приобретенные навыки и умения, выработанные им за все время взрослой, сознательной жизни, но, главное, проверяется стойкость его души и чистота его помыслов. «И, поэтому, иногда, наш Господь и помещает испытываемого человека в такие опасные житейские ситуации, в которых нынче очутилась я. Он делает это только для того чтобы укрепить мою волю и очистить мою душу от лишнего поверхностного и наносного. Как чуть станет рассветать, я двинусь вперед. Ночью мне передвигаться никак невозможно. Все небо затянуто сплошной черной непрозрачной завесой и нет ни одной, даже самой маленькой звездочки. Но, как же сегодня холодно? Впрочем, не удивительно: впереди сентябрь, а нынешние августовские ночи порою бывают настолько холодными, что когда человек отважится ночевать в открытом поле, без надлежащего укрытия, то он попросту может замерзнуть от пронизывающего холода».

Около четырех утра, когда совсем посветлело, и можно было разглядеть перед собою вытянутую вперед руку, Светлана все же решилась покинуть свое временное и слишком ненадежное укрытие. Постоянно спотыкаясь на каждом шагу и задевая своей, ранее чистой, а теперь похожей на кусок истертой мешковины, юбкой за ветви и сучья, валяющиеся повсюду, она, через час, наткнулась на заросшую тропинку. Бесспорно, что тропа, была совсем малопригодной для длительных прогулок и определенно предназначалась для других целей: в общем, для сбора сухого хвороста местными жителями. Через полчаса совсем рассвело, и впереди она ясно различила старый деревенский дом с тремя оконцами спереди и с частично повалившимся на землю забором, правда, местами подпертым разномастными кольями, для того, чтобы он, окончательно не рухнул на землю. Покривившаяся на бок веранда, прилепленная сбоку домика и, вероятно, служившая входом в ветхое жилище, производило на любого подходящего к ней поближе, непроизвольное впечатление, что она может оторваться от родимой стены в любое время и, упав на землю, поросшую высокой некошеной травой, разлететься на мелкие части. Собрав остатки последних сил, Светлана первой попавшейся ей под руки палкой, постучала в такую же ветхую дверь накренившейся веранды, державшейся на одном честном слове. Никакого ответа на ее стук не последовало, и, наконец, Светлана услышала грубый, женский голос.

– Кого там черти нам послали. Шли бы вы все подальше, отсюда. Не мешайте мне, честной женщине, отдыхать. А пошли вы все далеко на х..й.

– Откройте, пожалуйста, – из последних сил едва проговорила Светлана, в ответ на «ласковое» приветствие. – Я ранена и мне требуется помощь. Я не могу идти дальше.

Дверь распахнулась и на пороге появилась рыжеволосая особа с дымящейся сигаретой в зубах, одетая в линялый, ситцевый халат с выцветшими разводами на месте когда‑то там бывших рисованных цветков. Ее лицо, молодое, но местами с глубокими морщинами на лбу и возле носа, одутловатое, но в то же время слегка и озорное, напомнило Светлане одну бывшую медицинскую сестру. Давным‑давно, в те далекие времена, когда она начинала познавать азы психиатрии, и только что устроилась врачом‑ординатором в психиатрической клинике, ей пришлось познакомиться со старшей медицинской сестрой отделения – Ольгой Николаевной, молодой, красивой женщиной, великолепно разбирающейся в своем непростом сестринском хозяйстве. Она с большим вниманием и с должным уважением отнеслась к появлению на отделении нового врача и оказывала Светлане всяческое содействие в освоении премудростей психиатрии, и не только в ней одной. Все было бы хорошо, если бы не одна черта характера у Ольги Николаевны, из‑за которой ей постоянно приходилось страдать. Это чрезмерное пристрастие к алкоголю. В конце концов, терпение главного врача клиники иссякло, и ее уволили с работы. И эта отрицательная черта, сплошной негативной линией, перекрывающая все успехи и достоинства женщины заключалось в том, что временами у нее наблюдались периоды запойного пьянства, продолжающиеся до одного месяца. К каким только мерам не прибегала администрация больницы, чтобы спасти и вытащить из пьяного «болота» ценного специалиста. Но, неудержимая тяга к пьянству безудержно захватила Ольгу и в конечном итоге она попала в отделение алкогольных психозов, где ее лечащим врачом оказалась Светлана. Ольга бредила, постоянно пыталась вскочить с койки, беспорядочно хватая исхудалыми руками все, что попадалось ей под руки и ее пришлось фиксировать к кровати, так как она не могла удержаться на одном месте. Фактически, она не понимала: где находится и что с ней происходит? Светлана, не отходила в то время от медсестры ни на один шаг. Она постоянно подбирала для больной необходимые лекарства, меняла схемы лечения и, результат был налицо. Через три дня Ольга пришла в сознание.

– Тебя мы вытащили прямо с того света. Еще бы немного и все, Ольга! Срочно тебе надо лечиться и набираться сил, – сообщила ей Светлана. – Ты меня хоть узнаешь? Помнишь, кто я такая?

Ольга утвердительно кивнула головой и тихо прошептала: – Светлана Анатольевна, – и тут же замолчала, затратив на слова все последние силы.

«Налицо выраженный астенический синдром после делирия или белой горячки. Дай Бог, чтобы ее мозг оказался не сильно повреждённым, и она смогла жить дальше как человек, а не как растение или наподобие животного, что часто бывает после перенесенных алкогольных психозов, когда пациент становится слабоумным. К счастью для Ольги, она не дошла до подобного состояния, но из медицины ей пришлось уйти и заняться простой, физической работой. С тех пор Светлана больше не видела ее десять лет, но профессиональная память не подвела и она сразу узнала эту Ольгу.

– Оля, это ты? Это я, Светлана Анатольевна. Помнишь ли ты меня?

Выплюнув окурок на улицу, и небрежно потерев его ногой о землю, Ольга удивленно воскликнула:

– Ба! Да это же моя докторша! Едва вас признала сейчас. Видок у вас, как там вас звать… вспомнила – Светлана Анатольевна, еще тот. Вы вся у нас исцарапанная и ободранная. Можете сойти за чистую бомжиху. Тебя… вас, что тоже из клиники вышвырнули, как когда‑то и меня?

– Ольга! Рассказывать тебе подробно слишком долго. Могу сказать, что за мной погнались неизвестные бандиты, и я чудом от них ушла. Но, это ненадолго. Считаю, что они могут снова появиться недалеко и тогда мне все: придет конец. Помоги мне укрыться от них в любом месте, где надежно и большего от тебя я не прошу.

– Недаром я слышала ночью выстрелы. Видно дело серьезное. Они тебя быстро отыщут, Светлана Анатольевна. Чтоб им всем пусто было.

Ольга перешла на «ты» посчитав, что обе они находятся в равном положении.

– Ты, мне докторша, однажды сильно помогла и я тебе, чем смогу, тем и отблагодарю. Сначала прошу ко мне в хату, да там и умойся. А то на тебя посмотреть страшно. Да и что я тебе рассказываю. Вон там, на стенке, в кухне, зеркальце висит, а рядом – умывальник. Ведро с водой стоит на лавке, так, что не поленись, налей туда воды, он пустой. А я пока посмотрю для тебя, что‑нибудь из своей одежды. Правда, у меня запасец не велик, но, пожалуй, я сумею найти, наподобие этого, – и Ольга указала на ношеный халат.