Правила и законы жизни

Вой дя в кухоньку, где было убого и не прибрано, а на простом деревянном столике стояла миска с остатками старого салата и початая бутылка с беловато‑мутной жидкостью, Светлана отыскала, так называемое, «зеркальце», представляющее приличный осколок от старого трюмо, висевшем на стене, с разорванными обоями, и державшимся на покосившемся гвоздике, буквально, ни на чем. Но и его хватило, для того, чтобы рассмотреть свое неумытое, с полосами и разводами от земли и грязи, местами расцарапанное лицо. «Поэтому и не удивительно, что Ольга считает меня такой же особой, как и она сама. В этом обличье и в таком виде я вполне напоминаю женщин, которых, иногда, вижу возле мусорных контейнеров, ищущих в нем наподобие съестного. Но, Света, тебе надо спешить и времени разглядывать и сострадать по своему лицу у тебя больше не осталось. Бандиты точно не спят и, как я считаю, начали искать меня. И можете, в этом не сомневаться».

– Возьми и переоденься. Нашла, что смогла. Видишь, что живу не в барских условиях, – и Ольга бросила на стул старую, но крепкую юбку и кофту, на которой не хватало пуговиц. – А свои тряпки дай мне сюда. Я их засуну в печь от греха подальше. Пусть будет так, словно тебя здесь никогда и не было. Теперь нам самое время подкрепиться и после нам надо отсюда тикать подальше.

Ольга достала из‑за печной заслонки чугунок с вареными картофелинами и пододвинула Светлане миску квашеной капусты. Себе она налила из бутылки в граненый стакан светло‑мутной жидкости, и, выпив его за несколько глотков, тоже взяла горсть кислой капусты.

– Хочешь, могу и тебе налить. Хотя, ты Светлана Анатольевна вряд ли станешь такое употреблять. А я буду. Мне этого хватает. У меня, почитай, кроме бутылки нет больше никакой радости.

– Но где же твоя семья и как она поживает? У тебя Оля, как я помню, был и хороший муж, да и дочка была прелестная.

– Что мне старое вспоминать Светлана? Все, что было когда‑то со мною и у меня – быльем поросло. Ушел от меня мужик, хотя и крепко любил. Так мне и надо, что он бросил меня. Что со мной не делали и где меня не лечили от этого… ну, никак не могла собраться с волей, чтобы покончить с проклятым зельем. И девочку, мою Танечку, тоже отняли от меня наши чиновники из опеки. Чтоб им всем пусто было.

Ольга матерно выругалась и вновь потянулась к бутылке. Но, так как она была несильно пьяна, то оставшийся у нее рассудок преодолел ее намерение повторить принятую дозу.

– Ладно, с этим. Успею накачаться. Утро только началось. Вначале, Светлана мне надо укрыть тебя понадежнее, пока тебя никто не видел и ты нигде не засветилась. Местных бандитов я неплохо знаю. Повращалась среди них немало времени. Если уж начнут приставать к кому‑то, то ни за что не отцепятся от человека, пока своего не добьются. Вот и мой нынешний сожитель Петр, тоже бывший урка. Как напьется, так и начинает меня допрашивать, ну прямо, чисто гестаповец. Дескать, с кем я сегодня спала, и было ли мне с ним хорошо? А так, он мужик безвредный и спокойный. Когда трезвый, то по‑хозяйству сделает все, что ни попросишь. Ну, а когда пьяный, (а это бывает каждый день), то может такое сочинить про тебя и внушить себе собственные же выдумки, которых не придумает ни один писатель. И тогда, он подчас становится чистым зверем и единственное, что мне остается делать, – бежать из дома подальше и ждать когда он проспится. Нынче он у нас «отдыхает» в соседней комнате после загула. Затем пару дней будет ходить, неприкаянным и словно опущенным в воду. А, после начнется снова, по кругу. Но, я к этому давно привыкла и приспособилась к его выходкам. Хоть и плохонький и, временами, вредный и просто никудышный мужичонка, но я привыкла к нему, к паскудине.

И вновь Ольга отпустила на волю непечатные слова по адресу своего никчемного сожителя и продолжала дальше:

– Все же в наших краях бабе оставаться одной совсем плохо. Иногда, хоть и доску где приколотит, да и дровец принесет. Все какая‑то от него подмога.

«Немного тебе помогает сожитель! Весь дом требует основательного ремонта и ежедневного хозяйского пригляда. А, здесь, похоже, этого никогда и не делалось. Но раз Ольга выбрала свой жизненный путь, то я не стану указывать и наставлять ее, как надо правильно жить. Она взрослый человек, старше меня и, поэтому, пусть живет, как считает нужным, как ей самой хочется и как ей нравится».

– Может быть, Ольга нам пора идти? Бандиты уж, наверное, приступили к поиску. Не найдется у тебя мобильника? Тогда я бы позвонила своим, где нахожусь.

– В том‑то и дело, что у нас в деревне ни у кого нет мобильника. Мы находимся в низине, и поэтому волны сюда не доходят. Да и в нашей деревне осталось с десяток дряхлых пожилых старушек, которые ничего не могут набрать на телефоне. Но, ты права. Нам надо идти.

Не закрывая входных дверей и засунув початую бутылку в старый валенок, лежавший на печи (от греха подальше, как ей пояснила Ольга), они вышли за ветхую хату и через огород, полностью заросшим высоким, выше человеческого роста бурьяном, направились к видневшейся вдали гряде кустарников, за которыми вытянулись верхушки редких, высоких деревьев.

– Впереди болото, но туда никто и не ходит. Иногда, местные старушки, да и городские приезжие по осени собирают клюкву и морошку. Но, сейчас не сезон для сбора ягод и поэтому никто не станет мочиться там, в сыром месте.

Подойдя к густым зарослям ивняка, сверкающего под лучами утреннего, августовского солнца зеленовато‑изумрудным светом, чередующегося с низенькими корявыми березками с начинающими желтеть мелкими узорчатыми листочками Ольга указала на едва приметную тропинку, обрывающуюся у самой кромки болотной воды.

– Тихо иди за мной, но только след в след. Если сойдешь с тропы, то можешь попасть в трясину.

Она, втыкая впереди себя длиной, сухой жердью не спеша продвигалась вперед к отдаленному клочку суши, поросшему буйной зеленой растительностью.

– Скоро Света придем. Ходьбы минут пять, и мы там отдохнем.

Светлана скинула сапоги, которые ко всему оказались и худыми, но в тоже время как не удивительно, спасающими ноги от острых сучков и веток, разбросанных по всему острову, и вместе с Ольгой вошла в продолговатый железный фургончик, облезший и со следами ржавчины.

– Он остался от прежних мелиораторов. Они, что‑то пытались осушать, но после, крепко обанкротились и, дальше, когда разорились, им стало совсем не до старого вагончика. Ну, а местным бомжам такую штуковину никак не осилить, да и не могут они добраться сюда. Тропа, по которой мы добрались одна – единственная. Так, что Света, ты пока здесь и поживешь. А я пойду к себе домой, обратно. Посмотрю, как там у нас дела в нашей деревеньке и начался ли там шум, когда будут искать тебя. За островком и начинается настоящее болото. Оно, хоть и неширокое: всего около десяти километров в ширину и в длину, но кто не знаком с ним, сразу может попасть в трясину и больше никогда оттуда не выберется.

 

Глава 6

Ольга продолжала рассказывать Светлане: