Праздник любящих сердец

Похоже, Элоиза не собиралась отвечать на его вопрос. Интересно, не был ли ее любовником владелец особняка, в котором она работала прежде. Такое вполне вероятно. И она не просто потеряла работу, а ей дали отставку. И что нового богача она еще просто найти не успела. Ее, похоже, мало заботили деньги, и хотя Винченцо знал, что его отец дал ей какую‑то сумму и она якобы зарабатывала на жизнь сама, но вряд ли этого ей хватило. Особенно на тот образ жизни, к которому она привыкла.

И все же, глядя на нее, он не мог до конца понять, какой именно образ жизни она вела. Ту одежду, в которой она сейчас, брать в расчет не стоило. Это одежда для сада, и едва ли сей наряд мог отражать ее истинное финансовое положение. Кроме того, то, что женщине нравится копаться в грядках, не означает, что она не может быть полна сюрпризов.

– Ты допила шампанское?

– Полагаю, что да.

– Тогда пойдем примерять наряды.

– Наряды?

– Я же говорил, мы подгоним под твою фигуру платья.

– Ах да, но я…

– Вся одежда у меня в кабинете. Портной уже ждет.

– Я даже не знаю, что сказать. С меня в жизни не снимали мерки на высоте тридцати тысяч футов.

– Мы пока только набираем высоту.

Элоиза улыбнулась:

– Ты прав.

Он поднялся и протянул ей руку. Она взглянула на него, словно на акулу.

– Ты не должна бояться, когда я касаюсь тебя. Тебе стоит привыкнуть.

Ее глаза округлились.

– Привыкнуть?

В этот миг Винченцо казалось, что Элоиза просто над ним подтрунивает.

– Чтобы выглядеть естественно, – пояснил он.

Прищурившись, она взяла его за руку, и прикосновение к ее мягкой бархатной коже было сродни удару под дых. Как бы ему хотелось оказаться в объятиях этих рук! Ее наряд мог показаться безвкусным, но, как опытный мужчина, он отлично понимал, какое прекрасное женское тело скрывалось под одеждой. Сколь божественной будет ее нагота.

Элоиза не была безвкусной. Она была воплощением сексуальности. И он хотел заняться с ней сексом. Очень хотел. Его это бесило. Раньше он полагал, что у него к ней иммунитет. Не сомневался в этом. Он цеплялся за воспоминания. О том моменте, когда узнал, что она была с его отцом. Это поможет ему держать дистанцию. Нельзя упрощать ей задачу. Позволять себе хотеть ее. И нельзя позволить себе забыть.

Они вошли в кабинет, и она глазам не поверила.

– Невероятно! – произнесла она. – Я понятия не имела, что частные самолеты могут быть такими… Это же дворец!

– Да. Как уже сказал, я часто летаю.

Ее взору предстала гардеробная рейка с платьями, и элегантный мужчина, готовый приняться за дело. Винченцо прошел к своему столу и опустился в кресло.

– Приступайте, Лучиано, – сказал он.

– Ты ведь не думаешь, что я стану раздеваться в твоем присутствии? – возмутилась Элоиза.

Отчего она так скромничает? Ей ведь приходилось залезать к нему в кровать. Лежать на нем, оседлав, как всадница. Целуя его. А теперь не готова раздеться при нем?

«А ты хочешь, чтобы она разделась?»

– Можешь не волноваться, – ответил он. – Вон там есть ширма. Переодевайся за ней. Но я буду оценивать каждое платье. Так что в комнате я останусь.

Вся процедура оказалась чистой воды пыткой. Винченцо вовсе не намеревался одевать ее в скромные наряды. И ни одно из платьев не отличалось избыточной скромностью. Блестящие позолотой, яркие и узкие. Фасоны, подчеркивающие талию, и разрезы едва ли не демонстрировавшие те части тела, которые следовало видеть только любовнику.

– Я… – Элоиза смотрелась в зеркало, шокированная отражением.

На ней было платье с золотым шитьем и глубоким декольте, которое подчеркивало округлую форму ее груди. Сзади вырез оставлял открытыми две ложбинки, и Винченцо знал, что находятся они прямо над ягодицами Элоизы. Мысль об этом вызывала у него эрекцию.

– Оно слишком откровенное, – произнесла Элоиза.

– Тебя это смущает?

– Конечно.

– По‑твоему, ты плохо выглядишь? – Винченцо ощутил необходимость ее утешить, и сам толком не мог понять, что именно сейчас к ней чувствовал. Неуверенность в себе никогда не являлась его стезей, а потому он чувствовал себя гнусно. Просто не мог принудить себя быть жестоким с ней. По крайней мере, сейчас.

– Женщины с такими талиями, как у меня, не носят платья такого фасона, – сказала она.

– Почему это?

– Начнем с того, что на мне этот туалет может затрещать по швам. Это одна из проблем. Вторая заключается в том, что все это явно сшито на женщин модельной внешности. А не… таких, как я.

– Мир моды сейчас меняется. Может, ты не заметила.

Элоиза густо покраснела, и он подумал, не сказал ли чего‑нибудь лишнего. В его понимании перемены были к лучшему. Он был мужчиной, любившим разнообразие. С его точки зрения, все менялось в лучшую сторону.

– Не важно, что там меняется, – парировала Элоиза. – Пока это нечто новое, а не общепринятое. Я буду находиться в одной комнате со своей матерью и выглядеть, как…

– Как ты будешь выглядеть? – У себя в саду она казалась такой уверенной и счастливой. Тут же согласилась помогать ему. Но сейчас вдруг менялась на глазах, как будто перспектива встречи с матерью лишала ее уверенности. Винченцо полагал, что Элоиза лжива и что ложью является вся ее жизнь. Их дружба, ее отношения с матерью… Ее чувства к нему. Но что, если хотя бы часть всего вышеупомянутого было правдой?

– По‑моему, очень агрессивно, – заметил Лучиано. – Даже свирепо.

Элоиза поморщилась.

– Благодарю вас, но я вовсе не чувствую себя свирепой. Я чувствую себя… круглой.

– Ты говоришь так, будто в этом есть что‑то плохое, – возразил Винченцо.

– Не нужно притворяться, – сказала Элоиза. – Ты прекрасно знаешь, что кости таза куда более модная вещь, чем таз как таковой.

– Я понимаю, что это мнение твоей матери, но оно имеет мало отношения к реальной красоте. Красота намного шире. На мой взгляд. И потом, на кого ты пытаешься произвести впечатление? На свою мать? Ты сама все сказала. Ее преференции нам ясны. Но я намерен показать тебя миру. И обещаю, твоя сексапильность будет замечена всеми.