Пророчество Пятой скрижали
– Ладно…
Марине и самой хотелось пробежаться по коридорам, узнать новости. Кроме того, теперь у нее была главная задача – навредить Камилле. Так что поход в гримерку пришелся очень кстати.
Камилла сидела в кресле перед зеркалом, до подбородка укрытая розовым фартуком. Над ней колдовала Инга Альбертовна, худощавая подтянутая светлоглазая эстонка неопределенного возраста. Из всех гримеров только Инга с ее невозмутимым прибалтийским характером могла переносить бесконечные придирки Камиллы.
Марина сделала шаг назад. Ясно же, что кроме Камиллы здесь никого больше нет – ни гостей, ни сотрудников, она никого не потерпела бы. Характер у Камиллочки сволочной, ведет себя соответственно своему звездному статусу. Вот и сейчас Камилла, приоткрыв правый глаз, прошипела:
– Что ты возишься? Сколько можно? У меня эфир через десять минут, а ты еще не закончила…
– Не волнуйтесь, Камиллочка, – спокойно ответила Инга, методично работая пуховкой. – Вот здесь еще немножко припудрим, и все будет отлично… глазки прикройте, а то пудра попадет!
Камилла прикрыла глаза, а Инга Альбертовна склонилась над ней, сосредоточенная на своей работе. И тут Марина увидела брошенную на стуле раскрытую сумку Камиллы, в которой на самом виду лежал белый пластиковый пузырек. Лекарство от аллергии, с которым Камилла никогда не расставалась.
Аллергия у нее была на пыльцу растений, на кошачью шерсть, на цитрусовые, на шоколад и еще на множество других вещей и явлений. Когда наступала весна и зацветали первые цветы, Камилла непрерывно чихала и ходила с красными глазами. Понятно, что при ее профессии такая болезнь очень мешала, и Камилла методом проб и ошибок подобрала какое‑то немецкое средство, которое ей очень помогало. Купить его можно было только в Германии, про это все в их компании знали. Как раз недавно Костя Рябоконь ездил в командировку в Мюнхен и привез Камилле несколько упаковок.
Перед каждым выступлением в прямом эфире, особенно в сезон цветения, Камилла непременно закапывала в нос пару капель этого чудодейственного средства, чтобы подстраховаться от неожиданной аллергической реакции.
Марина сделала осторожный шаг в сторону сумки, скосив глаза в зеркало. Камилла по прежнему сидела с закрытыми глазами, Инга тоже была занята и не смотрела по сторонам.
Быстрым незаметным движением Марина вытащила пузырек из сумки, скрутила крышечку и капнула в него несколько капель своих любимых духов (нежный цветочный аромат, самое то). Затем одним движением закрыла пузырек и бросила его в сумку.
Она едва успела вернуться на прежнее место, как Камилла открыла глаза:
– Все, все, мне пора бежать!
– А я как раз закончила! – Инга оглядела ее лицо профессиональным взглядом и сняла фартук. – Все отлично, Камиллочка, выглядите бесподобно!
Камилла что‑то недовольно фыркнула, подхватила сумку и вылетела из гримерки. Марину она не заметила, как, впрочем, и Инга Альбертовна, которая склонилась над своими пуховками и кисточками.
Марина тихонько выскользнула из гримерки и увидела растерянную женщину среднего возраста, которая ошалела от шума и беготни и заблудилась в длинных коридорах.
– Вы на утреннее ток‑шоу? – коршуном налетела на нее Марина. – Так идемте быстрее, вас там обыскались!
Она протащила гостью по запутанным коридорам, сдала с рук на руки дежурному редактору Соне, а сама побежала в другую студию, где работала Камилла.
Та уже сидела за столом в студии – как всегда, собранная и невозмутимая.
– Сколько осталось до эфира? – спросила она ведущего оператора Андрея.
– Сорок секунд, – ответил тот, сверившись с главным монитором.
Камилла достала из сумки пузырек с лекарством, запрокинула голову, капнула в левую ноздрю, в правую… на ее лице проступило удивление и растерянность, однако она машинально закрыла пузырек, убрала его в сумку и снова выпрямилась.
– Десять секунд, – начал обратный отсчет Андрей, – девять… восемь… семь… шесть…
С лицом Камиллы происходило что‑то странное. Глаза покраснели и начали слезиться, рот приоткрылся, на щеках выступили красные пятна, она шумно и часто задышала.
– Пять… четыре… три… два… один… эфир!
Включилась камера, на главном мониторе появилась Камилла. Она вымученно, натянуто улыбнулась и проговорила гнусавым простуженным голосом:
– Здравствуйте! В эфире передача «Главные события дня» и я, Камилла Нежда…
Договорить свою фамилию Камилла не смога – она громко чихнула, и еще раз, и еще…
– Быстро, рекламную паузу! – зашипел у нее за спиной дежурный выпускающий редактор Олег.
Камера моментально переключилась на рекламу, а Олег напустился на Камиллу:
– Ты что, не могла заранее сказать, что простужена? Эфир запорола…
Камилла пыталась что‑то ответить, но вместо этого не переставая чихала.
– Быстро приведите Чайкину! – закричал Олег. – Камилла, да выйди наконец из студии!
Камилла, не переставая чихать и кашлять, выбралась из‑за стола. Почти не разбирая дороги, пошла к двери – и здесь буквально нос к носу столкнулась с Варей Чайкиной, молодой провинциальной девицей, которая только год как пришла на канал и делала карьеру всеми допустимыми и недопустимыми способами. Надо сказать, выглядела она неплохо – явно поработала с гримером, хотя в ее возрасте гример был без надобности…
Чайкина окинула соперницу торжествующим взглядом, и Камилла отчетливо поняла: теперь ее будет очень трудно оттащить от места ведущей этой передачи! Варя вцепится в него зубами, а хватка у нее почище, чем у бультерьера!
– Твоя работа? – прохрипела Камилла между двумя приступами мучительного кашля.
– О чем это вы, Камилла Сергеевна? – проворковала Чайкина самым невинным голосом. – Ах, вы об этом! Я думаю, это просто возрастное! Рано или поздно со всеми случается!
– Чайкина, быстро на место! – закричал Олег. – До эфира двадцать секунд!
Камилла полным ненависти взглядом окинула наглую провинциалку. Ненависть так переполнила ее, что даже прекратился кашель.
Разумеется, она не заметила Марину, которая внимательно следила за ней из дальнего конца студии. На губах ее играла торжествующая улыбка. Что может быть приятнее мести? Это тебе не с чужим мужем на диване кувыркаться!
Ресторан, куда пригласил их Жук, Марине не очень понравился: добираться от города довольно долго, да и чувствовалось, что место новое, как говорится, не насиженное, не обжитое. Помещение было слишком большое и оттого неуютное.
Назывался ресторан «Сладкий перец». В дверях их приветствовал хозяин заведения – высокий лысоватый мужчина с таким мрачным выражением лица, будто только что узнал, что у него умерла богатая тетя, а наследство оставила другому племяннику. А может, хозяин переел этого самого перца, что упоминался в названии?
С Женькой у них были какие‑то особые отношения, потому что тот хлопал его по плечу и называл душой. «Душа моя» – любимое Женькино выражение.
