Прыжок
Уолр одной ручищей закрыл глаза, а ладонью другой прикрыл глаза Алексу. Сказал:
– На всякий случай. Если Ракс не ограничили интенсивность видимого света, то это будет… ярко…
Мир вокруг полыхнул, будто от исполинской фотовспышки, Алекс почувствовал тепло на коже, а закрывавшая ему глаза ладонь на миг стала полупрозрачной, просвечивающей красной плотью, с четкими контурами костей и тенями вен…
– Теперь можно! – радостно сказал Уолр, убирая руку.
И Алекс, затаив дыхание, уставился на исполинского дракона, возникающего над головой.
Глава третья
Лючия стояла в ванной комнате, раздевшись и внимательно, вдумчиво осматривая себя. Дверь она на всякий случай закрыла, хотя каюта принадлежала ей одной и тоже была заперта изнутри. Стандартный чемоданчик для вещей астронавта еще не был изучен, шкаф с одеждой не обследован, фотографии не просмотрены – Лючия, глядя на себя в зеркало, обдумывала увиденное.
В общем и целом ей все понравилось. Она решила, что последние шесть лет регулярно занималась спортом, следила за собой, уже миновала ужасный период юношеских прыщей, ну а волосы у нее вообще шикарные.
К тому же теперь у нее были сиськи. Понятно, она взрослая, она же не сомневалась, что грудь будет, как у мамы или тетушки, о‑го‑го какая!.. Ну ладно, на самом деле беспокоилась. Но все вроде бы в порядке.
…Интересно, а парень у нее есть? Или девушка? Нет, Лючия была совершенно уверена, что если есть, то парень. Наверняка есть. И она, несомненно, уже целовалась… интересно, а был у нее секс, настоящий?
Фу!
Лючия отчаянно покраснела.
Какие дурацкие мысли, недостойные кадета! Она астронавт, в космосе, была какая‑то битва… только подумать – космическая битва! И тут еще есть Ракс, и Феол, и Халл‑три, и какие‑то другие инопланетяне. А она думает про поцелуи и прыщи!
Лючия хлопнула себя по щеке. Несильно, но чувствительно. Пробормотала:
– Sancta Maria, Mater Dei, ora pro nobis peccatorĭbus…[1]
Нет, она не была слишком уж религиозной, но все‑таки…
Вздохнув, кадет Лючия, чье физическое тело и гормональный фон находились в некотором рассогласовании с памятью одиннадцатилетней девочки, сняла висевшую рядом с зеркалом фотографию и быстренько пролистала.
Судя по всему, и мама, и папа, и любимая тетушка были живы‑здоровы. Вот они рядом с Лючией. Никакого незнакомого красавца (или все же красавицы?) на снимках не нашлось. Так что, пожалуй, она очень старательно училась и у нее не было времени на романы и прочие глупости. Ну и хорошо! А то окажется, что у нее есть парень, но он ей больше не нравится…
Тьфу! Лючия сердито взмахнула рукой.
Что ж такое, почему все мысли не о том?
А точнее – все мысли об этом?
…Если бы Лев Соколовский меньше переживал о потере Лючией памяти, он бы подумал о возможном психо‑гормональном рассогласовании и вколол кадету Д’Амико порцию транквилизатора (среди лекарств были и специальные средства, подавляющие эротические желания, очень полезная вещь для длительных полетов). Но Лев не подумал.
И растерянная Лючия осталась со своей проблемой один на один.
…Впрочем, ненадолго. Вернувшись в каюту, она первым делом принялась рассматривать свою одежду (белье и блузки ей не понравились, совсем не было розового и фиолетового, которые она так любила в детстве), зато туфли… Ой, какие туфли лежали у Лючии в коробке! Совершенно невероятные! Из настоящей кожи, снежно‑белые, но с переключением пигмента на черный, бежевый и алый! С проявляющимися стразами! И с шильдиком знаменитой мануфактуры «Chey Tuflyа» на каблуке.
На первый взгляд туфли показались Лючии великоватыми, но, приложив ногу, она сообразила, что все в порядке. Искушение было слишком велико. Сбросив удобные тапочки от повседневного комбинезона (их фасон ничуть не поменялся за шесть лет), Лючия надела туфли.
Отпад!
Балансируя (все‑таки и пол был куда дальше, чем она привыкла, и каблуки высокие), Лючия вернулась в маленькую ванную и постаралась задрать ногу так, чтобы было видно туфлю. Получилось! Растяжка у нее хорошая! И туфли тоже!
У дверей звякнул сигнал, и Лючия едва не упала. Торопливо вернулась в каюту, помедлила и открыла.
Перед ней стоял симпатичный круглолицый юноша. Коренастый, с легким пушком над губой, сразу ясно – совсем взрослый, выпускной курс. Лицо показалось Лючии смутно знакомым.
– Привет, – сказал юноша смущенно. – Я Тедди.
То ли Лючия связала имя и внешность, то ли какие‑то воспоминания остались, но она вдруг соотнесла парня и очень серьезного мелкого мальчишку из группы системщиков, специалистов по искинам.
– Тедди! Тедди Сквад! – завопила она, попыталась подпрыгнуть и едва не упала. Тедди быстрым движением подхватил ее под локоть, и Лючию словно током ударило. – Ой. Извини…
– Ничего, – сказал Тедди. – Как здорово, ты меня узнала. Можно?
– Заходи. – Лючия почувствовала, что краснеет. – Конечно. Я… мы же вместе тут, практика, да?
Тедди кивнул, входя. Бросил взгляд на койку, где была разбросана одежда, смутился и отвел глаза. Лючия скинула туфли, метнулась к койке и стремительно покидала белье и одежду в шкаф.
Вообще‑то приятно, что он такой застенчивый…
А может быть…
Лючия плюхнулась на койку, жестом указала на вторую, заправленную и никем не занятую. Тедди присел напротив.
– Ничего не помню, – сказала Лючия. – Жуть, правда?
Тедди закивал.
– Может, еще память вернется, – решила Лючия. – Мегер сказала, что никто не знает… настоящая Анна Мегер, обалдеть! А кто еще тут?
– Из наших? Алекс, – сдержанно ответил Тедди. – Йохансон.
– Здорово, – сказала Лючия. Алекс ей нравился… ну… тогда, давно…
В сознании Лючии был полный сумбур. Умом она понимала, что Алекс Йохансон, человек‑плюс, тоже вырос, и сейчас, наверное, красавчик и вовсе не такой холодный и высокомерный, как в детстве. Но она помнила его таким! Очень сдержанным и ребенком.
[1] «Святая Мария, матерь Божия, молись за нас, грешников…» (итал.) – строки из католической молитвы к Богоматери.
