Расправа и расплата
– Говорил я с Кузей. Он обеими руками за тебя. Понимает, с тобой ему спокойнее будет… Но здесь, у нас, в большом обкоме заминка вышла, и Климанов подсунул Анохина. Первый поддержал. Кузе предложили встретиться с Анохиным, побеседовать, высказать свое мнение. Но дали понять, какое мнение от него ждут. Кузя уже обе руки поднял…
– А ты! – вскрикнул Перелыгин. – Ты же там, в обкоме! Поговори, убеди!
– Кого? Кого я буду убеждать? Это на самом верху решалось. Все, что мог, я сделал…
– Значит, все? Никакой надежды? – прошептал Перелыгин.
– Пока решения нет, от надежды отказываться не надо.
– Что же делать?
– У нас его материал идет вроде? Никого не задевает он там? Не лезет на рожон? А то поставь его поскорей.
– Этот материал ему только репутации добавит…
– Понятно… Думай, время есть. Будет, что интересное, звони. Смогу – помогу!
Алексей опустил трубку, посидел минуты три, уставившись в перекидной календарь, потом стал решительно набирать номер телефона приемной Кузи.
– Светик, привет. Это Алеша Перелыгин… У себя?
– Соединить?
– Есть у него кто?
– Какой‑то Анохин. Из районной газеты.
– Светик, это не какой‑то Анохин, а будущий мой шеф.
– Неужели?
– Точно, Светик, точно! Как только он выйдет, скажи, пусть мне сразу от тебя позвонит. Давно он вошел?
Но вместо ответа Перелыгин услышал далекий голос секретарши, которая обращалась к кому‑то, вероятно, кто‑то вошел в приемную. Вдруг в трубке раздался голос Анохина так, словно он был рядом с Алешей. Перелыгин невольно откачнулся от трубки.
– Алеша, привет.
Сердце у Перелыгина заколотилось так, что он испугался, как бы стук не был слышен в трубке. Он собрал нервы в кулак, закричал:
– Отец, ты! Ну как, поздравлять?
– До поздравлений далеко.
– Не скромничай. Как беседа‑то?
– Нормально. Надо документы готовить… Сейчас был просто предварительный разговор.
– Самое главное – предварительный, а потом пустые формальности. Молодец, отец, я рад за тебя! Очень рад! С нетерпением буду ждать… Не тяни! – заставил он себя пошутить и засмеяться. – Как после вчерашнего, головка не болит?
– Нормально.
– А у меня пошаливает… Ты когда в Уварово?
– Сейчас… Отсюда на автовокзал.
– Ну, давай, давай. Ждем.
Перелыгин вылез из‑за стола, прошелся по кабинету, сдавливая виски пальцами. Голова, действительно, заныла после этих двух телефонных разговоров. О, Господи! Что делать? Будет ли еще такой шанс в его жизни? Пересидишь, сложится мнение, что достиг потолка, и конец. Не вырвешься из Тамбова до тридцати лет – и никому не нужен. А годы мелькают… Откуда взялся этот Анохин?.. Сам вскормил, сам! Не печатал бы здесь, кто бы его знал? Сидел бы он всю жизнь в своей районке. «Ах, дурак, дурак!» – постучал себе по лбу Перелыгин. Что же делать?
Вспомнился ему вдруг вчерашний утренний разговор с Анохиным об уваровских передрягах. Алексей остановился посреди кабинета, ощущая какую‑то смутную надежду, светлый лучик. Ввяжется Анохин и пропадет… нет, он не дурак, отвезет втихаря пленку в Москву и тех прихлопнут. Они не подозревают, что он все знает, что у него пленка. Может, начнут копать, где был тот милиционер перед смертью, и допрут. Папку они должны взять, должны понять, что они на крючке. Неужто не допрут?.. А‑а, документы взяли и успокоились теперь… Еще сильнее заныла голова. Господи, что же мне делать? Зачем мне все это?
Он подошел к столу и поднял трубку, оглянулся на дверь и опустил трубку назад. Подошел тихонько к двери, прислушался и осторожно запер ее. Вернулся к столу, сел, полистал, потеребил записную книжку. И решился. Позвонил в обком, узнал номер телефона и имя‑отчество первого секретаря Уваровского райкома партии и, уже не думая ни о чем, стал нервно крутить диск.
– Виктора Борисовича, пожалуйста, – сказал он строго и неторопливо секретарше.
– Кто его спрашивает?
– Обком партии, сельскохозяйственный отдел.
Он слышал, как секретарша доложила о нем. Пока удачно идет. Ждал, сжимая колени, чтобы унять дрожь. Когда услышал мягкий и какой‑то домашний голос секретаря, спросил сурово:
– Виктор Борисович, вы видели папку с документами изъятую у убитого Ачкасова?
– Какую папку? Простите, кто говорит? – ласково перебил Долгов.
– Какую? Которую вы искали, из‑за которой убили сначала начальника милиции, а потом его заместителя…
– Кто вы? Что за дикий бред? Дружочек, вы куда звоните? – голос у секретаря по‑прежнему был домашний и ласковый.
Перелыгин не знал, что Долгов быстро ткнул в кнопку, включил магнитофон, подсоединенный к телефону, и теперь отчаянно давит на кнопку вызова секретарши.
– Не пугайтесь, Виктор Борисович, звонит ваш друг. Вы сами видели документы, которая собрала милиция?
Долгов, зажав рукой трубку, крикнул шепотом влетевшей в кабинет секретарше:
– Сарычеву звони срочно! Пусть узнает, откуда звонят. Быстро!
Секретарша исчезла, а Долгов также спокойно сказал в трубку:
– Дорогой мой друг, я так и не понял, какая папка? Какие документы? Что вы хотите? Говорите яснее.
– В той папке, как вам известно, были документы о подпольном цехе на трикотажной фабрике, о продаже квартир и машин, о подпольной деятельности некоторых председателей колхозов. Все это вы хорошо знаете. Но не знаете, что Ачкасов перед тем, как его убил сын председателя колхоза по вашему приказу, побывал в общежитии у Анохина, зама главного редактора вашей газеты, и они каждый документ сфотографировали. Пленка находится в комнате Анохина. Отпечатать он еще не успел. Вы меня поняли?
– Пока ничего не понял. Продолжайте…
– Часа через три Анохин будет в Уварово. Это все, что я вам хотел сказать…
– Послушайте, дружочек, теперь меня. Вот что я вам посоветую: поменьше читайте западных детективов, поменьше смотрите «Фантомасов» и подобный бред не будет приходить вам в голову. А лучше обратитесь сразу в психбольницу…
– Виктор Борисович, смотрите, как бы вы не проморгали на этот раз. Анохин завтра собирается с пленкой в Москву. До свиданья!
