Расправа и расплата
Вдвоем они подтащили Николая к рыдавшей в кустах девчонке. Она успела встать и придерживала рукой разорванное платье, прикрывала ноги. Мишка держал Анохина за руки. Николай, отупевший от боли, чувствовал, как кровь текла из носа на кляп, торчащий из его рта. Дышать было почти нельзя расплющенным носом. Он задыхался, еле сдерживался, чтобы не потерять сознание. Он смутно слышал, как Славик говорил девчонке.
– Не реви! Попался он, гад! Сейчас мы его, падлу, на части разорвем!.. Не бойся теперь… Сейчас мы его в милицию…
– Я не… не хочу в милицию… домой… – всхлипывала, рыдала девушка.
– Нет, этот, гад, пусть ответит! Ишь, повадился, тварь, девок портить!
– Домой… домой…
– Как ты себя чувствуешь? Может, в больницу?
– Нет, нет… домой…
– Что случилось? – подлетел Васька Ледовских.
– Девку изнасиловал, гад!.. Мы вовремя подоспели, схватили прямо на ней!
– В милицию его, чего канителиться! – быстро проговорил Васька Ледовских и подхватил под руку Анохина.
Мишка вцепился с другой стороны. Кляп изо рта не вынимали, видно, боялись, что Анохин при девчонке станет отпираться. Славик вел следом за ними всхлипывающую девчонку. Вышли на узкую улицу со сплошными заборами частных домов.
– Смотрите, машина! – воскликнул Васька.
Анохин догадался, что это он насиловал девчонку.
Тускло горевшие фары машины приближались к ним. У Анохина затеплилась надежда: вдруг милиция. Васька замахал рукой, останавливая машину, а Мишка вырвал изо рта у Анохина кляп и отшвырнул в сторону. Николай шевельнул языком. Он был, как деревянный, совсем не слушался. Машина остановилась. Это была та же самая «Волга» с Юркой Кулешовым.
– Насильника поймали! – весело крикнул ему Васька.
Анохина втолкнули на заднее сиденье, а девушку Славик усадил возле водителя. Васька Ледовских весело и бойко проговорил:
– А мне места нету… Да, вы и сами справитесь. Я ж ничего не видел!
«Волга» рванула, запетляла по узеньким переулкам, пробираясь к шоссе. Девушка молча всхлипывала изредка. Анохин отдышался и хрипло и быстро заговорил:
– Девушка, не верьте им… Это… – Он не договорил.
Мишка резко врезал ему локтем в бок и зажал рукой рот.
– Молчи, тварь, а то разорвем на части!
Анохин мычал, давился, а девушка перестала всхлипывать. Голова ее, склоненная на грудь, чернела впереди при свете мелькающих мимо фонарей.
13. Убийство
Сарычев ждал звонка из милиции, с нетерпением ждал, измучился, измаялся: вдруг сорвется, вдруг что‑то помешает, ведь может такое случиться, что девки в эту ночь будут возвращаться только большими группами. Тогда что делать? Сарычев стоял в темноте у открытого окна, слушал, как надрываются лягушки в небольшом озерке неподалеку, как щелкает, тренькает соловей, как смеются на улице за забором подростки. Телефонный звонок разорвал тишину. Сарычев впотьмах бросился к тумбочке с телефоном, опрокинул стул. Нашарил телефон, схватил трубку, услышал:
– Товарищ капитан, сексуального маньяка поймали!
– Еду! – вскрикнул он и кинул трубку.
Анохина и девушку привели в милицию в одну комнату. В голове у Николая вертелось одно: как объяснить девушке, что не он насиловал, чтобы она поверила? Как улучить момент, чтобы его сразу не вырубили? Конопатая рыжеволосая девушка не поднимала головы, придерживала рукой порванное платье, закрывала выпачканные в земле колени. Едва их усадили на стулья вдали друг от друга, объяснив дежурному, что насильника поймали, надо срочно вызвать начальника милиции, как Анохин заговорил громко и быстро:
– Девушка, я из газеты, я узнал о махинациях директора фабрики и секретаря райкома. Меня хотят посадить…
– Заткнись, гад! – ударил его кулаком под дых Мишка, но промахнулся, попал чуть ниже, в живот, и Анохин закричал, показал девушке свои руки.
– Я был связан в кустах… Видишь, руки… И галстук, галстук… На насильнике галстука не было!
Кожа на кистях рук Николая была сорвана веревкой, окровавлена.
– Заткнись! – снова ударил Мишка Анохина.
К нему на помощь бросился Славик. Они пытались вырубить Николая, били его, хватали за лицо руками.
Но он мотал головой, кричал:
– Это они! Они!
Дежурный милиционер, крупный, полноватый и мешковатый парень, ничего не понимал, пытался остановить избиение. Мишка со Славиком вытащили Анохина в коридор, попинали на полу. Милиционер еле отбил у них Николая, который совершенно перестал сопротивляться, лежал на полу трупом, еле дышал. Боли он уже почти не ощущал. Все тело было сплошная боль.
– Оставьте его, убьете! – кричал милиционер, отталкивая их от неподвижного Анохина.
Он помог Николаю подняться, усадил в обшарпанное деревянное кресло у стены.
– Его убить мало! – выкрикнул Мишка и вытер пот.
Дежурный вызвал двух милиционеров и указал на Анохина:
– Отведите его в изолятор!
Анохина увели, а дежурный вместе с Мишкой и Славиком вернулись в комнату, где сидела, дрожа, испуганная насмерть, изнасилованная девушка, сидела она с одним желанием: поскорее бы все кончилось и домой. Больше всего ее мучило то, что теперь все Уварово узнает о ее позоре. Не скроешь, если будет суд. И до деревни сразу дойдет. Стыдно, как стыдно! На улицу не выйдешь, на глаза никому не покажешься! Как только дежурный милиционер вернулся в комнату, она, жалобно всхлипывая, заговорила, забормотала:
– Отпустите меня… я пойду… отпустите…
– Куда же ты пойдешь? Автобусы давно не ходят. Мы тебя отвезем, – с сочувствием ответил дежурный.
– Отвезите, дяденька… мне больше ничего не надо… дяденька…
– Какой я тебе дяденька, – улыбнулся дежурный. Ему на вид тридцати лет не было. – Сейчас оформим заявление…
– Не надо заявлений… я не заявляю… – по‑прежнему жалобно бормотала девушка.
– Как это ты не заявляешь! – громко сказал, входя в комнату, Сарычев. – Если мы будем бандитам все прощать, то их столько разведется… Нет, прощать мы не будем!
