Расправа и расплата
Последние слова Анохин говорил от двери. Молчаливый, растерянный Перелыгин провожал его глазами, сидя на своем стуле.
5. Климанов
Когда высокая тяжелая дверь с тугой пружиной вытолкнула Николая на тротуар Советской улицы, он не ощущал в душе прежней тяжести, тревоги. Было немного грустно, но вместе с тем хотелось действовать.
День уж раскалился вовсю. Палил, жарил. Асфальт на тротуаре мягким стал, истыкан был острыми женскими каблуками, чувствовалось, что часам к двум в городе будет одуряющая духота.
Троллейбусная остановка была рядом, возле угла. Приехал в облисполком Анохин чуть раньше двенадцати, поднялся на второй этаж. Секретарша, высокая женщина с маленьким загорелым лицом, но с таким большим каштановым шиньоном на затылке, что казалось, что у нее две головы, нагроможденными одна на другую, сказала, что Климанов один, потом поднялась, приоткрыла дверь и сунула в щель обе свои головы:
– Сергей Никифорович, Анохин…
– Пусть входит, – услышал Николай тотчас энергичный упругий голос председателя.
Секретарша шире распахнула дверь перед Анохиным и тихонько бесшумно прикрыла, когда он вошел в кабинет.
Сергей Никифорович быстро поднялся из зеленого кресла с высокой спинкой, похожего на сиденье автобусов дальнего следования энергичным шагом обошел стол и с радушной улыбкой пожал руку Анохину. От первой трехгодичной давности встречи у Николая осталось впечатление, что Климанов довольно высокого роста, сдержан, нетороплив, но сейчас перед ним был иной человек? Роста не такого уж высокого, кругленький, видно, раздался за эти три года, улыбчивый, бодрый, приветливый, довольный жизнью, своим местом в ней.
– Давненько я хотел с вами покалякать, поближе познакомиться, – говорил Сергей Никифорович.
Он откатил невысокое кресло от маленького полированного столика, приткнувшегося боком к массивному широкому столу председателя, пригласил рукой садиться и вернулся на свое место.
– Давненько, да недосуг… Материалы ваши в тамбовских газетах читаю. Верный читатель ваш, так сказать. За Уваровской газетой не всегда следить успеваю, а здесь читаю, читаю… Как работается‑то? Как живется?
– Хорошо. Жаловаться стыдно… Забот много, да у кого их нет. Это жизнь, нормальная жизнь…
– Верно, верно. И забот, и недостатков еще полно. Вы молодцом: вижу, читаю, слышу, как воюете с местными бюрократами, – улыбался Сергей Никифорович.
– Недостатков хватает, – поддакнул Анохин. – Перо сушить рано.
Он чувствовал себя скованно, напряженно, ждал, к чему приведет этот разговор, Не затем же его вызвал Климанов, чтоб узнать, как ему работается.
– Ну да, все мы люди, а не боги, ошибаемся, на рожон ослепленные лезем. Все не без темных сторон… А со своими недостатками борьба самая трудная. Главное, не видна она постороннему глазу. А с чужими недостатками – борьба на виду. И часто у нас в героях ходят те, кто с чужими недостатками воюют, а себе, то же самое, прощают…
Анохин молчал, внимательно и настороженно слушал. Его не покидало желание выбраться из мягкого кресла, в котором он утонул, только колени торчали вверх, но он не шевелился, пытался понять, к чему ведет председатель облисполкома.
– Я не о тебе говорю, – улыбался Климанов, неожиданно переходя на ты, – хотя и тебя упрекнуть можно: слишком уж темные стороны в твоих статьях выпирают. Неужели ты ничего светлого в своем районе не видишь?
Анохин решил, что на этот вопрос отвечать надо, и заговорил:
– Ну почему же…
Но Климанов перебил его, остановил каким‑то мягким движением своей белой руки, поднятой над столом.
– Я понимаю, понимаю: тебе хочется поскорее избавить быт наш от всего наносного, мешающего идти к коммунизму. Это я понимаю… Потому ты и выпячиваешь, как говориться, вытаскиваешь за ушко на солнышко весь этот негатив… Но ведь нужно все соизмерять, показывать как не нужно жить и как нужно: где тупик, а где большая дорога. Без этого нельзя… Представь, что будет, если все мы начнем говорить, писать, только о том, что у нас плохо. Что же получиться? У читателя вместо борьбы с недостатками, руки опустятся. Начитается он наших речей и статей, плюнет, скажет, вовек не разгрести эту грязь, и как свинья, в ней утонет. Нет, нет, ты мне не говори… нужно, я не возражаю, нужно и под ноги смотреть, грязь показывать. Если она есть, от нее никуда не денешься. Но и на небо надо поглядывать, вдаль, на горизонт смотреть, иначе влезем в лужу, будем кружиться в ней, горбатиться и кричать: грязь, грязь кругом! – а лужайка‑то зеленая рядышком, подними голову и шагни…
Анохин понимал, что это всего предисловие. Но к чему?
– А какие у тебя отношения с коллективом, с редактором? – спросил уже другим, мягким голосом Климанов, и Николай понял, что разговор переходит к главной теме.
Он шевельнулся в мягком кресле, сел удобнее. Кресло было низкое, и получилось так, что председатель облисполкома возвышался над ним, смотрел свысока своим радушным взглядом. Добрый бог, готовый миловать, поддерживать, если будешь чувствовать себя маленьким, не будешь стараться выбраться из кресла, из своего придавленного к полу положения.
– С коллективом? – переспросил Анохин. – Нормально. Я как‑то не задумывался… Работаем. Ни склок, ни скандалов нет. А с редактором? Вы же его знаете… Василий Филиппович уже десять лет…
– Ну как же, знаю, знаю. Но хотелось твое мнение услышать. Я‑то его знаю, как начальник, а ты как подчиненный. А это, – засмеялся Климанов, – как говорят, две большие разницы. Слышал поговорку: ты – начальник, я – дурак; я – начальник, ты – дурак.
– Василий Филиппович редактор толковый… В расцвете сил. Деловой, опытный. Приятно работать с ним. Кроме хорошего никто о нем ничего не говорит… Он не грубит, не лезет в личные дела…
– Значит, работой своей ты доволен?
– Жаловаться стыдно, – повторил Анохин.
– А мы хотели предложить тебе другую, самостоятельную. Как ты на это смотришь?
– Смотря какую?
– Ты слышал, должно быть, в комсомольской газете, где ты часто печатаешься, вакансия редактора. Я хотел тебя рекомендовать… Первый ко мне прислушивается, возражать, думаю, не станет. Комсомольцы, как всегда, скажут – есть! Ты молодой, хорошее образование, опыт журналистской работы – все на месте! Ну?
– А почему я? – нерешительно спросил Анохин, пораженный таким поворотом.
– А почему не ты? – улыбался Климанов.
– В газете ответсеком Алексей Перелыгин… тоже молодой, член партии, и коллектив его знает…
– Рассматривали его кандидатуру, это я по секрету тебе говорю, бывший редактор его предлагал, но, – взглянул вверх Климанов, – отклонил первый. Кто‑то намекнул ему, мол, Перелыгин болтун и не стоек, – указал пальцем себе на шею Сергей Никифорович. – Предлагают пригласить со стороны. Я хочу, чтоб ты был. Ну как?
