Расставание из ада

– Хо… хорошо. – Какого черта происходит?

– Пойдем, Рона, – рявкает он сестре и отворачивается, засунув руки поглубже в карманы.

Мы с Роной наблюдаем, как он уходит, но когда Сэм оказывается в нескольких ярдах от нас, она поворачивается ко мне и снова протягивает руку с улыбкой.

– Надеюсь, еще увидимся, Мика.

Я протягиваю руку в ответ и вкладываю свою ладонь в ее. В ту секунду, когда они соприкасаются, моя рука начинает нагреваться, как будто ее держат над открытым пламенем. Я пытаюсь отдернуть ладонь, но не могу. Тело не слушается меня. Крик зарождается в груди, но я не могу набрать воздуха, чтобы издать его. Жжение распространяется вверх по запястью, по руке, слезы текут по моему лицу. Боль становится невыносимой, и я слышу, как потрескивает моя кожа. Охваченная паникой и парализованная, я смотрю на свою руку и наблюдаю, как кожа пузырится и чернеет, боль раскаляет добела все мое тело, взгляд становится затуманенным. Я изо всех сил пытаюсь сделать вдох, кашляя от дыма и запаха горящей плоти. Как же хочется закричать…

– Ронова! – Глубокий голос Сэма возвращает меня в реальность. Его сестра отдергивает руку, и я делаю глубокий вдох. Воздух со свистом возвращается в легкие, когда я восстанавливаю контроль над своим телом. Я кашляю, хриплю, мои глаза мечутся по сторонам, как у загнанного животного. Сэм стоит в отдалении и свирепо смотрит на Рону: – Ты идешь или нет?

Я смотрю на свою руку, но кожа на ней целая, без ожогов.

В поле моего зрения появляется лицо Рейджа. Я не слышу слов, но вижу, как шевелятся его губы, спрашивающие, все ли со мной в порядке. Я пытаюсь сориентироваться.

Я протягиваю ему руку, и он смотрит на нее с беспокойством.

– Т‑ты в‑видел это? Моя рука в порядке?

Он аккуратно берет меня за руку и осматривает ее, затем задирает рукав, чтобы посмотреть на кожу.

– Все нормально. Что она с тобой сделала, Мика? – Он бросает взгляд на Рону.

Все та же хищная улыбка играет на ее лице.

– Тебе повезло. Я даже не приложила усилий, – шепчет она, затем разворачивается на каблуках и уходит, догоняя Сэма и остальную компанию.

Кто‑то обнимает меня за плечи, и я вздрагиваю. Я оборачиваюсь и вижу Зи.

– Мика, ты в порядке? – шепчет она.

Я качаю головой, глаза наполняются слезами. Такое ощущение, что меня накачали наркотиками.

Барри встает рядом.

– Этот парень реальный?

У меня дрожит голос:

– Вроде да. Но кто его сестра, я не знаю.

Зи сидит за рулем, но я чувствую, как она периодически бросает на меня взгляд.

– Мика, помнишь, что я говорила тебе об эм‑патах, которые могут забирать жизненную энергию других людей?

Я понимаю, что она просто пытается помочь, но прямо сейчас не могу подключиться к своим чакрам. В любом случае, думаю, они сломаны. Я делаю глубокий вдох, чтобы мои слова не прозвучали слишком язвительно.

– Зи, я не эмпат. И это было больше, чем просто чувства.

– Нет, я говорю о себе. Мне даже не нужно было прикасаться к Роне, чтобы почувствовать, что от нее исходит. И я говорю о гораздо большем, чем негативная энергия, исходящая от капризного старика, стоящего позади меня в очереди в супермаркете. – Она качает головой. – Она исходила от нее волнами.

Я жду, что она скажет что‑нибудь еще, но она смотрит вперед, на дорогу, будто находится мыслями уже далеко отсюда.

– Подожди, волны чего?

Зи останавливает машину перед моим домом и поворачивается ко мне:

– Зла.

Часть меня хочет рассказать Зи о галлюцинациях. Она ведь открыта всему новому. Она поверит мне. Но я не уверена, что готова признать, будто нечто из романа Данте Валгейта произошло со мной в реальной жизни.

– Будем надеяться, что мы больше не встретимся с ней, – шепчу я.

– Аминь.

Я наклоняюсь и обнимаю Зи одной рукой, а в другой держу аквариум.

– Спасибо.

Когда мы отстраняемся, она откидывается на спинку кресла и одаривает меня грустной улыбкой:

– Увидимся завтра в школе?

Я слышу, что она пытается придать своему голосу нормальный тон, но в сегодняшнем вечере не было ничего нормального.

– А у меня есть выбор? Я про школу, а не про встречу с тобой. – Я улыбаюсь и выхожу из машины.

Я стою и машу рукой, пока она не отъезжает, но вместо того, чтобы сразу войти в дом, я опускаюсь на ступеньки крыльца. Я сижу, прижимая к животу аквариум. Мне нужно остановить вращение шестеренок в голове, поэтому я делаю долгий, медленный вдох. Я ощущаю под собой холодный, как наждачная бумага, цемент, землистый запах разлагающихся тыквенных фонарей с крыльца на другой стороне улицы. Я сосредотачиваюсь на этих вещах; они заземляют меня. Весь день я словно балансировала на грани реальности.

В заднем кармане вибрирует телефон, и я перекладываю аквариум в одну руку, пока достаю его. Конечно, это шквал сообщений из Воинства, обсуждающих ярмарку, спасение детей, Сэма. Я уже собираюсь ответить, когда замечаю сообщение с незнакомого номера:

 

Ты дома? Все в порядке?

 

У меня перехватывает дыхание. Я пишу:

 

Ты кто?

 

Остальных людей, написавших мне, я знаю всю жизнь. От этого становится как‑то грустно. Это Сэм? Но откуда у него мой номер?

 

Парень, который взял твою книгу в заложники.

 

Я улыбаюсь. Постоянно приходят новые сообщения из Воинства, так что я отключаю звук уведомлений. Я пишу:

В заложники? Серьезно? Какие у тебя требования?