Разлучившее наследство. Семейные истории

Ещё среди маминых «сокровищ» Наташа нашла коробку, где хранилась бутылка вина, которую Серёжа, её младший брат, когда‑то привез с юга, когда ездил в спортивный лагерь от школы. Бутылка выделялась своей яркой этикеткой. Когда‑то мы все возили с нашего юга терпкие, сладкие, очень вкусные вина. И на этой бутылке красовалась знакомая картинка: «Улыбка». Прошло сорок лет, как её брат привез домой этот сувенир. Бутылку тогда не успели открыть, но за это время она опустела ровно наполовину, и смотрелась какой‑то ненастоящей. Ещё в коробке был конверт, в котором лежали русые локоны из кольца в кольцо – первый состриженный волос брата.

Тогда она всё это оставила, просто переложила в отдельную сумку. И сейчас, вернувшись от врача, Наталья снова начала вспоминать свое детство и свои любимые Касли. Видимо, ей действительно нужно настоящее прощание с прошлым, может, оно получится тяжелым, но нужным и очищающим.

 

Наташа. Красное платье в белый горох. 1960 г.

 

Когда она вспоминала своё детство, первое, что приходило на ум – её самое любимое красное платье в белый горох.

Дом, в котором прошло детство Наташи, стоял на углу. Три окна с всегда накрахмаленными занавесками наблюдали за улицей, а четвертое – кухонное – выходило в проулок. С этой стороны дома в любое время дня и ночи хорошо просматривались белые кладбищенские каменные стены и чугунные ворота знаменитого каслинского литья. Ведь дом находился совсем рядом с кладбищем.

Ни одни проводы в последний путь не могли остаться незамеченными жителями этого дома и соседних домов, которые окнами смотрели на кладбище. Наверно, кому‑то это покажется жутковатым – жить совсем рядом с кладбищем, но не обитателям этого уголка Каслей. Они привыкли, им просто примелькались похоронные процессии.

Пускай для многих «дом рядом с кладбищем» звучит страшновато, но только не для маленькой Наташи. Когда‑то её принесли в этот дом совсем маленькой из родильного дома.

Тем летом она закончила второй класс, и для неё этот дом олицетворял собой самое дорогое место, в котором жили её любимые бабушка и дедушка, там она проводила все свои каникулы, приезжая из большого города.

В середине прошлого века городок смотрелся провинциальным и тихим. Тишину нарушал только заводской гудок, который все слушали три раза в сутки – утром, днем и вечером к началу смены. Иногда в тишине стрекотали мотоциклы, но они не разрушали её, а, казалось, наоборот подчеркивали. Грузовые машины почти не ездили по городку, а на легковушках передвигались только так называемые «шоколадники». Жители так называли приезжих и городских. Сами каслинцы в основном ездили на велосипедах или просто ходили пешком.

И вдруг в этой провинциальной тишине начинал звучать завывающий духовой оркестр с неожиданными пугающими резкими ударами литавр. Музыка слышалась поначалу тихо, издалека, а потом, двигаясь по улицам, неторопливо приближалась к кладбищу. Вскоре после музыки появлялась и сама похоронная процессия, которую обязательно сопровождали любопытные со всех окрестных улиц. В начале процессии шли люди и бросали на дорогу цветы, шествие завершала конная повозка, с которой разбрасывали еловые ветки.

У каслинской детворы нынешним летом появилась новая «забава». Список привычной летней вольницы – утренняя и ночная рыбалка, походы за ягодами и грибами в Елань, катание на лодках, купание на озерах, ловля раков под камнями, гонки на велосипедах с гиканьем и свистом – пополнился посещением поминальных обедов.

– Девчонки, слышите? Музыка играет!

– Мальчишки, давайте наперегонки на велосипедах к кладбищу!

– Чур, моё место с краю не занимать! – только и слышалось среди ребятни.

Вся детвора окрестных улиц научилась вычислять время приближения похоронной процессии с точностью до минуты. И Наташа, конечно, тоже это умела. Они с подружками заранее рассаживались на невысоких стенах кладбища, занимая самые «удобные» места, с которых можно без помех наблюдать за происходящим. Это совершенно не считалось зазорным и неприличным, а наоборот, привычным и захватывающим событием. Детям же всегда хочется интересных событий и разнообразия. Телевизоры только‑только стали появляться и «водились» редко где. Поход в кинотеатр – дорогое удовольствие, денег на него у родителей не допросишься. Билет стоил днём двадцать копеек, а вечером – уже все пятьдесят. Пенсия у дедушки на двоих с бабушкой – всего пятьдесят семь рублей.

Наташу дедушка и бабушка любили, баловали, и не отказывались давать ей деньги на кино. Но ходить туда одна девочка не любила – скучно, фильм же надо с кем‑то обсуждать. Но подружки говорили Наташе:

– Нам родители и думать запретили о киношках. Они ругаются, ворчат, говорят, что масса денег уходит на всякую ерунду. Лучше принести пользу для дома, и придумывают всякие ненужные дела по хозяйству. Лишь бы не отпускать в кино! – жаловались закадычные подружки.

Вот так и приходилось маленькой Наташе и её друзьям довольствоваться тем, что есть.

Поэтому они заранее занимали места на широких каменных стенах кладбища. Стайка девчонок и мальчишек с большим любопытством наблюдала за похоронами. Дети уже знали, что все люди умирают, но не примеряли это на себя. Они даже не задумывались на эту тему, ведь это так далеко и совсем не про них. Это же так интересно и по‑детски – ходить своей компанией по кладбищу, рассматривать незнакомые фотографии на памятниках, считать возраст умерших по датам на них, собирать очень крупные и сладкие ягоды малины и земляники, которые выросли на могилках. Все казалось просто игрой, дети даже соревновались между собой, кто первый найдет памятник с фотографией ребенка своего возраста. Дети, в отличие от взрослых, воспринимали жизнь такой, какая она есть, и не отгоняли от себя мысли о смерти.

Сидя на невысоких и широких каменных стенах кладбища, Наташа и её подружки очень оживленно обсуждали массу вещей.

– Как было бы здорово, если бы сегодня опять пригласили детей на поминки!

– Конечно, пригласят. Обязательно пригласят. Они же всегда нас зовут.

– Точно. Помните, они часто говорят, что лучше всего, когда поминает ребенок.

– Интересно, а чем сегодня будут угощать? Я хочу дутых оладий, с медом, – облизнулась самая маленькая девочка.

– Да тебе бы только поесть, – осуждающе сказал мальчик постарше.

Мальчишки вели более содержательные разговоры, их интересовали страшные истории, они любили пугать ими девчонок, сами при этом делая вид, что им‑то совсем не страшно. Они пересказывали друг другу истории, подслушанные у взрослых, и дополняли их своими только что выдуманными подробностями. Самыми интересными казались рассказы о летаргическом сне, никто толком не знал, что это такое, но все рассуждали со знанием дела.

– Представляете, человека даже могут похоронить живым, если он засыпает летаргическим сном.

– Ага, все думают, что человек умер, и его на самом деле хоронят.

– Неужели нельзя отличить мертвого человека от живого? – удивилась одна из подружек Наташи.

– Конечно, можно. Живой‑то дышит, – поддержала её Наташа.

– А кто засыпает таким сном, ле‑тар‑ги‑чес‑ким, то у него сильно замедляется дыхание, и непонятно, живой он или нет, – подробно объяснил рядом сидящий мальчишка постарше.

– Да ерунда это все. Летаргический сон ваш… Такого не бывает.