Разлучившее наследство. Семейные истории

Дочку Тася положила в горнице, а сама всю ночь провела около Михаила, которого положила на лавку, рядом с русской печью. Сухое тепло русской печи должно по её задумке, помочь ему, вытянуть жар из заболевшего тела.

Муж провалялся больным целую неделю, что на него совсем не походило. Кашель, температура, сильная слабость… Банки на спину и грудь, травы, горчичники, мёд, горячее молоко, нутряной жир – Таисья перепробовала все, что могла. Ей пришлось даже обратиться в местную больницу после осмотра больного фельдшером. Диагнозов ему наставили множество: простуда, бронхит, воспаление легких, и лечили от них. Но Михаил никак не мог встать на ноги, потерял аппетит, похудел, и главное – все время кашлял. В общем, квелился, как говорили в Каслях.

О работе тоже не могло быть и речи. Семья перебивалась старыми запасами, помогали родители Таисьи. Ей пришлось особенно тяжело в эти дни, да и душа вся исстрадалась за мужа. И на ней оказалось всё домашнее хозяйство, да и маленькая дочь тоже требовала внимания.

Осень и зима пролетели быстро, а к весне Михаилу поставили страшный диагноз – туберкулез. Врачи говорили, что вероятно начало легочного процесса, по тем временам – это почти приговор. Туберкулез тогда не лечили, особенно в маленьких поселках, просто рекомендовали усиленное питание. Так что, если болезнь привязалась, попробуй, побори её.

Таисья все‑таки надеялась, что за весну и лето муж сможет преодолеть болезнь. В это время она часто и усиленно молилась, уповая на чудо. Но его не случилось – к Покрову мужа не стало. Теперь, когда она выглядывала в окно на кухне, у неё перед глазами находилось не просто кладбище, а то самое место, где упокоился её Миша.

Всё время, в течение которого Тася ухаживала за больным, она ни разу не задумалась о том, что сама может заразиться и заболеть. А вот о дочери своей она беспокоилась, и старалась её оберегать, особенно в последнее время, осенью.

К зиме, после похорон, Таисья начала покашливать сама. У неё тоже признали туберкулез. Она делала все, что ей говорили врачи, но понимала, что они не боги и всё будет зависеть только от неё, от её организма. Вдобавок к их назначенным лекарствам молодая женщина начала пить свои травяные сборы, а потом и детскую мочу Ниночки, на свой страх и риск.

Она с ужасом ждала весны, опасаясь такого же развития болезни, как у мужа, но случилось по‑другому – процесс в лёгких остановился, и она пошла на поправку. Она часто вспоминала, что мужу она тоже предлагала лечиться мочой, но он, попробовав, не смог её пить и отказался. А вдруг бы ему помогло?

 

Дед Василий и Евдокия. 1923 г.

 

Революцию 1917 года Василий принял безоговорочно. Находился он в это время на фронте, сильно агитировать его большевикам даже и не пришлось. А зачем агитировать, если за душой ни гроша, да и дома его никто не ждал? Шайтанка забрала всю его родню во время очередного разлива. Так получилось, что никому не удалось спастись, ведь все произошло неожиданно, ночью. Конечно, пытались спасти детей и захватить что‑то из небогатого скарба. Тогда погибло много народу, мало кому удалось спастись. Василий в это время был на фронте – шла первая мировая война. Чёртово озеро в очередной раз показало свой нрав.

Какое‑то время в Гражданскую Василий даже партизанил на стороне красных. К 20‑му году ему стукнуло уже тридцать, пришло время устраивать свою жизнь. Война, революция, гражданская – всё вроде бы закончилось.

Прежде чем основательно устроиться в Каслях Василий съездил на родину ещё один раз. Снова посмотрел на родные места, но там его ничего не держало, кроме детских воспоминаний – как мать перед сном рассказывала ему сказку про Змея Горыныча.

Касли он выбрал не случайно, один служивый по фронту уж больно красочно, прямо взахлеб, их расписывал, особенно напирая на озера с чистой и прозрачной водой и на рыбное изобилие. Но самым существенным для окончательного решения оказался тот факт, что в городе работал, не смотря на царящую вокруг разруху, большой заводище. Вот на него Василий Константинович и поступил работать, сначала подсобным рабочим, а потом дело пошло.

Вопрос с жильем тоже решился сам собой. Сначала снимал угол у одинокой бабки и помогал ей по хозяйству. Все это время вкалывал как чертяка, копейку к копейке собирал. Мирная жизнь вокруг потихоньку налаживалась, народ начал обустраиваться, и Василий не терял время зря. Присмотрел себе брошенный пустой дом, не совсем еще старый, и как бывший фронтовик и партизан, справил на него нехитрые документы, и начал его отстраивать. А через какое‑то время и поселился в нём.

– Василий, мужик ты видный, одни усы чего стоят, – говорила ему его бывшая хозяйка, к которой он иногда заглядывал. – Семью тебе надо заводить, чего одиноким бобылем ходишь? Да и по бабам хватит таскаться.

Да, на Василия вдовы и бабы заглядывались. Судьба у многих складывалась незавидная, война оставила почти всех без мужиков, а Василий был хоть куда – статный, высокий, подвижный, в его руках всё горело. Многие вдовушки привечали его к себе, но у них росли дети, мал мала меньше, а чужую ораву поднимать не хотелось.

– Правда твоя, баба Нюра. Да не знаю, кого выбрать.

– А ты сильно не раздумывай. Выбирай по душе – и не ошибешься. Вон у Злоказовых сколько девок баских, бери любую.

– Подумаю, – отговаривался тот и подкручивал усы.

Действительно, усы у Василия выросли знатные, чапаевские, и усы свои он обихаживал, но такие, как у него носили немногие. Острые, тонкой ниточкой, лихо закрученные по краям.

Василий постоянно работал, обзавелся своим домом, ему стукнуло уже тридцать с хвостиком. Касли стали его новой родиной. Пришло время жениться.

Как всегда, помог случай. На дворе стоял сентябрь. Бабка Нюра, а жили они недалеко друг от друга, позвала к себе помочь по старой памяти опустить собранную картошку в подпол. Когда Василий после рабочей смены зашел к бывшей хозяйке, то застал у неё молодую девушку. Имя у нее оказалось красивое и редкое даже по тем временам – Евдокия. В глаза сразу же бросалась её молодость и неопытность, она была моложе его больше чем на десять лет.

Евдокия и Василий несколько раз взглянули друг на друга. Можно ли увидеть человека первый раз в жизни и понять, что тебе с ним будет хорошо, что по жизни это твой человек? Что ты сможешь ради него оставить своих родителей? Именно это и почувствовала Евдокия, она смутилась и чуть улыбнулась.

Василий, тёртый калач в общении с женским полом, вдруг понял, что его вольная жизнь закончилась. Чтобы скрыть свое смущение, он несколько раз подкрутил свои усы и открыто улыбнулся. Однако вслух обратился к хозяйке:

– Где у тебя картошка, которую надо спускать, баба Нюра? Сейчас мы с Евдокией тебе живо поможем. Смотри, каких два помощника к тебе заявились, успевай, пользуйся случаем.

– У меня уже всё готово. Спускать будем вёдрами, а картошка в кухне, рядом с подполом стоит в больших мешках.

Василий снял верхнюю тужурку и передал её Евдокии, поглядывая на девушку. Затем он спустился в открытый лаз подпола на кухне, осмотрелся там немного, и крикнул, высунув голову:

– Насыпайте картошку и передавайте мне, так дело быстрее пойдет.