Разведённый эксперт по семейным отношениям. Роман не без юмора

Я с интересом рассматривал её подруг, внешне разительно отличавшихся от тех девушек, с кем я столь активно общался пятнадцать лет назад. Короткие, ненакрашенные ногти, огромные очки с маленькими диоптриями, в руках – научно‑популярная книга о работе кишечника. Вся одежда в стиле «унисекс». Они не выставляли себя напоказ и не провоцировали. Никаких тебе мини‑юбок, оголённых пупков и густо намазанных лиц. Вместо босоножек на высоких каблуках – невзрачные балетки. А ещё говорят, что прогресса нет. Что молодёжь, мол, всё хуже и хуже. Чушь! В облике Ксешиных подруг не было даже намёка на пошлость. Вульгарность осталась в нулевых. Но, надо отметить, пошлость ушла, прихватив с собой сексуальность.

Глядя на друзей Ксеши мужского пола, я вспоминал слова бывшей жены:

– Откуда у таких сладеньких мальчиков в подвёрнутых джинсах и цветных носках появляются девушки? Как вообще можно в носках с Дональдом Даком обзавестись второй половинкой?

– Наверное, цвет носков не главное в мужчине, – возражал я.

Света, дитя поздних 80‑х, смотрела на меня, как на идиота.

Интересы Ксеши и её приятелей были довольно широки: от неизвестных мне рэперов до творчества Достоевского. Они обсуждали какие‑то клипы, альбомы, скандалы на концертах. В их речи встречалось много терминов, значение которых вызывало у меня недоумение. Например, флоу. Мне приходилось натужно молчать и терпеливо ждать шанса что‑нибудь сказать. Поэтому, когда заговорили о том, что творчество Фёдора Михайловича до сих пор весьма популярно на Западе, я поспешил вставить свои пять копеек:

– В Европе любят Достоевского, потому что там много сытых и довольных жизнью. Нужно быть очень счастливым человеком, чтобы зачитываться Достоевским и не впасть от этого в депрессию.

мысль не оценили. Похоже, что никто ничего не понял. То ли они были ещё слишком молоды, то ли мало читали Достоевского.

Мы часами бродили с Ксешей по центральной набережной, недавно пережившей масштабную реставрацию. Близость реки остужала дневной зной, свежий ветер придавал сил. Ксеша заваливала меня вопросами о бывшей жене, семейной жизни и, разумеется, о причинах развода. Что ни говори, для любой женщины, даже молодой и творческой, эта сфера представляет особый интерес. Поэтому к её любопытству я относился с пониманием.

– Когда ты понял, что у вас с женой всё пошло наперекосяк? – спрашивала она, вперившись взглядом в мою переносицу.

– Когда – точно не помню, зато хорошо помню где. За рулём в припаркованной машине.

Я рассказал Ксеше, как приезжал домой с работы, парковался во дворе и долго, иногда по часу, сидел за рулём. Я просто сидел и смотрел перед собой. Время шло, но я не мог себя заставить подняться на шестой этаж и поужинать с любимой женой. Мне требовалось всё больше времени, чтобы заставить себя выбраться из машины. И я задумался: а что же, собственно, мне мешает? Почему организм, всё моё естество, протестует? Ведь вообще‑то я должен был радоваться. Жена, сын, светлая комфортная квартира. Но я чувствовал себя обманутым. Сперва я страшился этой мысли, игнорировал её, загонял в закоулки разума, но всё без толку. Думаю, многие в браке чувствуют себя обманутыми, но боятся в этом признаться.

Света становилась всё более нервной и разочарованной. На любой мой поступок или даже слово она реагировала с недовольством. Я даже шутить перестал в её присутствии. По мнению Светы, с моими доходами вообще шутить было нельзя. Какое‑то время меня сдерживала мысль о будущем сына, но какой смысл размышлять о том, будет ли приемлемым будущее, когда не можешь обеспечить нормальное настоящее?

Дальше так жить я не мог, и передо мной встал выбор: начать изменять и пить по‑чёрному или уйти. И вскоре я ушёл. Света не протестовала.

– Теперь многое становится ясным, – сказала Ксеша.

– В жизни вообще всё так понятно, что аж тошно.

Ксеша умела удивить. После долгих рассуждений о том, почему клубничное мороженое вкуснее пломбира, она вдруг выдавала:

– Как отличить жертву судьбы от её орудия?

И, наслаждаясь моим замешательством, сама же отвечала:

– Никак. Они неотличимы.

Любовь к философским умозаключениям имела такой же спонтанный характер, как и все прочие проявления Ксешиной личности.

В один из дней после прогулки на речном трамвайчике мы уселись на лавку под старым тополем и принялись кормить голубей, которые мгновенно окружили нас плотным кольцом. Кроша булочку с маком, Ксеша спросила:

– Получается, в браке главное – быть честным друг с другом?

– Думаю, что большинство семей разваливается из‑за неискренности по отношению к самому себе. Самообман коварен. Знаешь, она говорит, что ищет чуткого, а ей на самом деле нужен богатый. Или он считает, что ему нужна верная и хозяйственная, а в действительности хочет ветреную и вульгарную. И чтоб за неё морду бить, по морде получать и страдать, страдать, страдать. Долго играть роль перед самим собой никому не удаётся, и истинные желания обязательно выходят на свет. И вот тогда в стене брака появляются первые трещины.

– Как ты с такими взглядами будешь работать семейным экспертом? Тебе же нужно убеждать людей сохранить брак.

Я пожал плечами.

– Не нужно забывать про юмор. Это лучшее болеутоляющее в жизни.

– Тебе он как раз сейчас понадобится, – сдерживая смех, Ксеша показала пальцем на моё плечо, где растекалось характерное белое пятно. Биологический след незадачливого голубя.

– Хорошо, что не на голову, – проговорил я. – Тут не столько юмор нужен, сколько другая футболка.

Ксеша предложила взять такси, но я отказался, и повёл её на остановку трамвая.

– Да, меня обосрали. Ну и что? Разве это делает меня плохим человеком?

Поздно вечером в тот же день Сашка огорошил меня известием о том, что утром мне предстоит провести групповой тренинг.

– Завтра у тебя дебют! – веселился он.

– Подожди, а как же подготовка? Что мне им рассказывать вообще?

– Вот тебе конспекты Иры по теме, – Сашка протянул мне кипу распечаток. – Полистай на ночь. А готовиться тебе и не надо. Мы тебя столкнём в воду, и ты сразу научишься плавать. У тебя выбора не будет.

– Нормально… А какая хоть тема тренинга?

– Гармонизация семейных отношений. Ничего сложного.

 

VI