Рождественские письма
– Привет, Кэтрин, меня зовут Джим Керри.
К.О. в ответ рассмеялась, и они пожали друг другу руки. Они неторопливо продолжили свой путь, увлеченно обмениваясь страшилками из своего опыта свиданий. Несколько раз К.О. расхохоталась, чего никак не ожидала от себя в компании Уина Джеффриса.
– Не возражаете, если я буду звать вас Кэтрин? – спросил он.
– Нисколько. А вы предпочитаете, чтобы я называла вас Уин или доктор Джеффрис?
– Уин.
– Я слышала совершенно невероятные вещи о ресторане Джерома, – воскликнула она.
Недавно друзья Кэтрин хотели заказать столик по телефону, и в ресторане им сказали, что места есть только на май.
– Лавон – это шкатулка с сюрпризами, – заметил Уин. – Кто бы мог подумать, что она так близко знакома с одним из самых популярных шеф‑поваров страны?
Они подошли к ресторану, Уин придержал для нее дверь, и К.О. снова не могла не улыбнуться учтивому жесту настоящего джентльмена. Этот психолог оказался вовсе не таким, как она его себе представляла. Узнав о его взглядах на Рождество, К.О. не сомневалась, что этот человек настоящий сухарь. Но во время короткой прогулки от Цветочной улицы до ресторана она убедилась в том, что почти все ее предположения на его счет оказались ошибочными. Или, по крайней мере, насчет его личности. Его взгляды по‑прежнему оставались темой для споров.
Когда Уин назвал метрдотелю имя Лавон, их проводили в отдельную кабинку.
– Добро пожаловать в ресторан «У Джерома», – произнес метрдотель с величественным поклоном.
К.О. открыла меню и только углубилась в чтение, как вдруг к их столику подошел сам Джером.
– Ах, так это вы друзья Лавон.
К.О. не хотелось перегибать палку в излиянии чувств, но для нее это действительно была большая честь.
– Я так рада познакомиться с вами! – воскликнула она.
К.О. просто не терпелось поскорее рассказать обо всем Зельде, хотя сестру наверняка больше впечатлит ее знакомство с Уином Джеффрисом, чем с Джеромом.
Шеф‑повар, в белом колпаке и фартуке, поцеловал ее руку. К.О. казалось, что все посетители ресторана с любопытством смотрят на них и шепчутся о том, что же это за пара, которую удостоил своим вниманием знаменитый шеф‑повар.
– Вам это не понадобится, – сказал Джером и забрал у них меню. – Я лично приготовлю для вас ужин. И если вы не влюбитесь друг в друга после моих угощений, значит, вы просто не пара.
Уин взглянул на нее и улыбнулся. К.О., не в силах сдержаться, тоже улыбнулась. После короткого обмена любезностями Джером вернулся на кухню.
Как только шеф‑повар удалился, Уин наклонился к ней и поддразнил:
– Это прозвучало так, будто ужин замаринован в Любовном Снадобье Номер Девять. – И чтобы подчеркнуть свою точку зрения, пропел две строчки из старой песенки.
К.О. с трудом подавила смех. Ей не хотелось в этом признаваться, но когда в последнее время она оказывалась в столь романтичном ресторане, с элегантными скатертями на столах, мерцающими свечами и приятной классической музыкой? Настроение было безупречным, впрочем, как и ужин, все четыре перемены блюд, хотя К.О. и не могла определить, из чего они приготовлены. В качестве закуски было подано нечто вроде супа, сервированного в бокале для мартини, по вкусу напоминающее жидкий шербет. Позже, когда официант сообщил им, что это суп из морского ежа, К.О. подумала, что ей крупно повезло: узнай она это раньше, могла бы отказаться от блюда, которое на самом деле было невероятно изысканным.
– Расскажите мне о себе, – предложила она Уину, когда официант принес салаты из молодой зелени и кислых ягод.
Он в ответ пожал плечами с таким видом, будто в его истории нет ничего интересного.
– А что бы вы хотели узнать?
– А как насчет вашей семьи?
– Хорошо. – Он откинулся на роскошные бархатные подушки. – Я единственный ребенок в семье. Моя мать умерла три года назад. Мой отец – Макс Джеффрис. – Он помолчал, очевидно давая ей возможность вспомнить имя, а когда этого не произошло, продолжил: – Он был серфингистом, который добился известности в конце 60‑х – начале 70‑х годов.
К.О. покачала головой. Она не слишком‑то много знала о серфинге, да и вообще не особенно интересовалась спортом. И физическими упражнениями для поддержания здоровья.
– Мой папа – капитан команды игроков в боулинг, – сказала она.
Уин кивнул.
– Мои родители были хиппи. – Он улыбнулся. – Истинные, непримиримые хиппи.
– Как в век Водолея, свободная любовь и все такое прочее?
Это многое объясняет, подумала она. Очевидно, сам Уин воспитывался без запретов и границ и вырос успешным и даже ответственным взрослым человеком. И возомнил, будто то же самое произойдет с любым ребенком, которого станут воспитывать подобным образом.
Уин снова кивнул:
– Отец разбогател, когда получил патент на свой воск для досок для серфинга. Слышали когда‑нибудь о «Воске Макса»?
Он отпил глоток чудесного, выдержанного Пино Гриджо[1].
К.О. последовала его примеру, смакуя каждый глоток.
– Я сам придумал себе имя, когда мне исполнилось десять, – пробормотал он.
Едва ли стоило говорить о том, что он вел беспорядочную жизнь.
– А почему вы выбрали имя Уин? – спросила К.О., поскольку это имя казалось ей необычным.
– Это девичья фамилия моей матери.
– Мне нравится это имя.
– Кэтрин – красивое имя, – заметил он. – Красивое имя для красивой женщины.
Если он не перестанет так на нее смотреть, К.О. вот‑вот растает. Этот романтический напор был гораздо мощнее, чем что‑либо, испытанное ею раньше. Она не была готова к тому, чтобы ей понравился Уин, а уже чувствовала, что почти влюбилась в этого сына хиппи. Пытаясь рассеять его чары, она заставила себя отвести взгляд.
– А где вы жили в детстве? – спросила она, когда торжественно подали главное блюдо: жареные морские гребешки с диким рисом и крошечными кочанчиками брюссельской капусты и еще более миниатюрными луковичками.
– В Калифорнии, – ответил он. – Я учился в Беркли.
[1] Пино Гриджо – белые вина, обычно золотистого цвета, могут быть как сухими и легкими, так и очень сладкими и крепкими.
