Рыжий клоун. Роман

– Письмо от мадам Ля Руж, – чеканит слова Шарль.

– От Аспазии?! – восклицает банкир, легко сбегает вниз, вкладывает в руку Шарлю хрустящую купюру, забирает письмо. – Благодарю.

Шарль разворачивается, идёт к двери. Слышит, как банкир напевает:

– Моя любовь, моя любовь… Ас‑па‑зи‑я!

– Да, такая женщина может очаровать любого, – думает Шарль. Он смотрит на деньги в своей руке, улыбается. – Мой дневной заработок! Спасибо, мадам Ля Руж, что вы попросили меня услужить вам. Я готов стать вашим посыльным, чтобы… – он поднял голову, посмотрел на облака, выдохнул:

– Чтобы видеться с Симоной. Этой девочке от меня кроме бесед ничего не нужно. А вам…

Он зашагал вперёд, насвистывая «сердце красавицы склонно к измене…»

 

Семь лет пролетело, промчалось, пронеслось стремительно, молниеносно. Симона выросла. Получила прекрасное образование. А он, Шарль, продолжал смешить достопочтеннейшую публику, надеясь, что однажды сучится чудо – в рыжем клоуне увидят принца датского. Кто увидит?

Шарль поднялся, отшвырнул цветы носком клоунского ботинка, шагнул в балаганчик, взял письмо Симоны. Почерк у неё почти не изменился. Буквы стали потоньше и помельче. Экономила бумагу. Хотела сказать много. Сказала даже больше, чем хотела.

– Малыш Бенош решил засыпать пол цветами илию..? – голос Лелэ ударился в спину Шарля. – О, ля‑ля! По‑моему, здесь нужна моя помощь.

– Да, – сказал Шарль, протянув ей письмо. Лелэ углубилась в чтение, а Шарль принялся лихорадочно стирать с лица грим.

– Поможешь мне выбрать костюм? – спросил он, глянув на Лелэ через зеркало.

– Конечно, – ответила она. – Что думаешь делать?

– Поеду в дом банкира, – ответил Шарль, сбрасывая наряд клоуна.

– Зачем? – поинтересовалась Лелэ.

– Понимаешь, Лелэ, – взяв её за плечи, сказал Шарль, – Симоне исполнилось двадцать лет. Она не может больше жить в пансионе мадам Ля Руж. Она отправится в дом своего опекуна банкира Штанцера. А он…

– Может придумать всё, что угодно, – нахмурилась Лелэ. – Хочешь мы поедем с тобой?

– С банкиром я справлюсь сам, – поцеловав её в щёку, сказал Шарль. – А вот с костюмом – нет.

Лелэ рассмеялась.

– Прошлый костюм ты заносил до дыр. Интересно, на сколько хватит нового?

– На всю оставшуюся жизнь, – ответил Шарль. – А если серьёзно, то я намерен купить не один, а…

– Пять костюмов, – вставил свое слово Бебэ. Он стоял в дверях, не решаясь войти, и ждал удобного момента, чтобы вклиниться в разговор.

– Пока хватит двух, – деловым тоном проговорил Шарль.

– Тогда мы купим тебе чёрный и белый костюмы, – сказала Лелэ.

– Нет, лучше рыжий и белый, чтобы все сразу видели, что идёт настоящий клоун, любимец публики Бенош! – воскликнул Бебэ.

– Я не хочу, чтобы во мне видели клоуна, – нахмурился Шарль. – Я должен выглядеть, как молодой аристократ, решивший жениться. Сегодня я играю новую роль.

– О, ля‑ля! Наш Бенош решил жениться? – густые брови Бебэ взлетели вверх.

– Мальчику – тридцать, самое время подумать о семье, – Лелэ улыбнулась.

– Я сказал, что играю роль, – повысил голос Шарль. – Или вы оглохли?

– Да, – хором воскликнули Бебэ и Лелэ. Шарль рассмеялся, чтобы скрыть подкативший к горлу комок. Ни к чему все эти вздохи, охи, сантименты. Ни к чему слова, что время упущено. Кто его упустил? Шарль? Нет, он считает, что никогда не поздно сделать шаг вперёд. Правда, он слегка погряз в повседневности, в привычности. Он стал щепкой, плывущей вниз по течению. А ему нужно вверх. Нужно всё изменить. Но… сказать, проще, чем сделать.

– На что я буду жить, если уйду из цирка? – проговорил Шарль, став серьёзным.

– Ты можешь найти любую работу, – ответила Лелэ. – Вопрос в другом, хочешь ли ты её найти?

– Да, Лелэ, ты, как всегда, права, – вздохнул Шарль. – Если есть цель, то к ней следует стремиться.

– Если бы ты поступил в театральную Академию семь лет назад, всё могло бы быть по‑иному, – проговорила она, вспомнив, как огорчился Шарль, вернувшись с экзаменов.

Его не приняли, сказали, что набирают характерных актеров‑злодеев, а он больше похож на шута. Ему посоветовали попытать счастье в цирке.

– Правда, я не могу ручаться за то, что вас возьмут, – сказал самый главный экзаменатор. – Смешить публику дело не простое. Нужен талант.

– Я смотрел в его поросячьи глазки и едва сдерживался, чтобы не выкрикнуть всем им, что я – любимец публики Бенош! Что я уже тринадцать лет смешу народ без всякого диплома. Что меня знают и любят не только в нашем городке, но далеко‑далеко за его пределами, – Шарль мерил балаганчик широкими шагами, возмущаясь произошедшим. – Всё внутри меня кипело. Всё клокотало. Огненная лава готовилась вырваться наружу. Но я вспомнил, что играю роль аристократа, решившего узнать, что такое – театр. Узнать просто так из‑за скуки. Я улыбнулся клоунской улыбкой, свысока глянул на людей, сидящих за длинным столом и проговорил:

– Благодарю за аудиенцию, господа. Все свободны. Прощайте. Не смею вас больше задерживать, – повернулся и вышел, тихонько прикрыв дверь.

На лестнице меня догнал седовласый человек, который сидел особняком от других экзаменаторов.

– Вы очень интеллигентный молодой человек, – сказал он. – Вы мне очень понравились. В вас есть что‑то неуловимое, что‑то…

– Клоунское, – подсказал я.

– Нет, нет, – покачал он головой. – В вас есть харизма, привлекательность, притягивающая собеседника. Вы всегда будете выглядеть лучше партнера. Всегда. В этом ваша беда.

– Прикажите изуродовать свое лицо? – рассердился я.

– Нет, – сказал он, вздохнув. – Я понимаю ваше негодование. Я его вам прощаю. Поймите, молодой человек, я пытаюсь утешить вас, объяснить, что вас не взяли, не приняли из‑за того, что вы слишком неординарная личность. А им, – он махнул рукой в сторону приёмной комиссии, – нужная серая масса, глина, из которой они будут лепить себе подобных серых людишек. Вы им не подходите. Вы особенный. Кто ваши родители?

– Я – сирота, выросший среди беспризорников, – ответил я. – Сейчас я служу в цирке Шапито рыжим клоуном.

– А манеры у вас – аристократические, – улыбнулся он. – Вы так замечательно произнесли свою финальную речь, что мне захотелось встать и поклониться. Позвольте пожать вашу руку.