С любовью шутить опасно

Да, она хотела этого. Она очень хотела, эта гордая девочка, привыкшая смеяться над чувствами других. Привыкшая повелевать. А, сейчас, она ощутила, прямо физическую боль только от мысли, что он уже третью неделю дома, а увиделись они, только сегодня.

 

И, закружилось всё, завертелось, перевернулось с ног на голову. Никто больше не узнавал в этой девчонке, то и дело выбегавшей за околицу, чтобы посмотреть, не идёт ли предмет обожания, ту гордую, неприступную Элю, которая играла сердцами парней, словно Ледяная королева. Теперь, это была девочка – ожидание. От бессонных ночей, от ревности, вдруг она не одна в сердце любимого, от гуляний до утра под луной, по травам – муравам, Эля прямо заметно похудела. Но, это нисколько не портило её. Напротив. Кожа стала ещё белее, голубые венки, ещё заметнее.

 

А, вот глаза стали блестеть так, что мать иногда боялась за свою единственную. Доченька, да тот ли это человек, ради которого вот так забыть себя самою можно? Не ешь, не спишь, как следует. Всё ждёшь, да бежишь; да ищешь, как потеряная. Ну, можно ли так, родная? Не узнаю тебя я, право. Очнись, ласточка моя.

 

Но, всё было напрасно. Забыты подруги, еда, сон, покой. Он, только он один, в сердце, в мыслях, в ожиданиях. Только с приходом его, она становилась, вновь той Элечкой, весёлой хохотушкой, беспечной красавицей, которую знали все в деревне.

 

А, Игорь упивался победой, над непреступной девушкой и гордился, видя, как из гордой орлицы, она превратилась в кроткую голубку. Как ловила его взгляд, его, брошенные будто невзначай слова, тут же беспрекословно исполнялись. Приручил, бахвалился он друзьям. Да, то ли ещё будет! Вот, сватов хочу заслать, как думаете, не откажет?

 

Глава 11

 

Ему не отказали. Его приняли, как самого дорогого гостя. Да, ведь он и говорил – то уж больно умно. Хочу мол, чтобы училась моя (и только моя) Элечка в городе спокойно, зная, что она уже почти законная жена. А, вот, уж, как станет она студенткой своего мединститута, осенью и свадьба. И, жизнь в большом городе.

 

Я, ведь тоже не останусь тут, в этом убогом захолустье. Это пока, всё временно. Чуть – чуть помогу родителям, что нужно подстрою, да и в город. На, вольные хлеба. А, что я тут не видел? Коровам хвосты крутить, так с такой красавицей женой, не резон это. Буду работать в городе по специальности, а я без пяти минут инженер. Заочно учусь в техникуме. Нет, нет. Вы меня не отговаривайте даже.

 

Вот за сватаюсь и, пусть моя ненаглядная спокойно едет в свой город учиться, зная, что она уже почти законная. Да, чтобы, на пятёрки мне, не ниже. Негоже портить свой статус. У такой красавицы, должно быть всё на высоте. И, он, за сватался.

 

Ну, а после сватовства, стал уговаривать, что мы, мол, уже почти муж и жена, а обходимся только поцелуями, да объятиями. Хватит с него уже этого, вон, почитай лето всё пролетело на эту ерунду. Докажи мне, что любишь, как говоришь. Стань моей и только моей. Или, может, сомневаешься во мне? Так, зачем сватов приняла? Обижаешь только. Хочешь там, в городе, самое сладкое отдать какому нибудь прыщу городскому?

 

Он заводил эти разговоры каждый вечер, а, так как этих вечеров оставалось совсем немного, ведь скоро нужно же уезжать на учёбу, она решилась. Сердце гулко колотилось, руки стали холодными и непослушными. В голове стоял Содом. Ещё ни один человек, не прикасался к её телу, тем более – мужчина. Только матуся её видела всю красоту. Но ведь, это матуся. Во рту её пересохло, она не могла сказать ни слова. Только слабо цеплялась за его пальцы, вроде, как сопротивлялась.

 

Но, он так аккуратненько отводил её холодные руки, так умело справился со всеми женскими штучками, в виде крючочков, замочков и пуговичек, что она даже не успела понять, хорошо, как оказалась совсем нагой, лежащей под кустом ежевики. Хоть и было начало августа, и ночи стояли душные, горячие; да и Игорь своим жаром, враз согрел, всё же успевшее захолонуть тело своей ненаглядной.

 

Глава 12

 

Сначала, он был настолько нежен, настолько ласков, если не сказать, трепетен с ней, что Эля как – то успокоилась и обрадовалась от того, что муж её будет почти совершенство. Вон, как он бережёт меня, боится ранить не только моё тело, а и душу. Как обходителен он, как бережно относится ко мне. Счастье моё радость моя, душа моя, – шептала она в порыве страсти.

 

А, он, вдруг превратился в хищного зверя и стал, чуть не насиловать её. Закрыв ей рот жадным поцелуем, он вдруг вошёл в неё без предупреждения. Она закричала и, даже укусила его за губу, на что, он наотмашь ударил её по лицу. Но, тут же, снова превратился в агнца и стал, ласкать её. Извиняясь и оправдываясь, что всё это от огромной любви и неудержимой страсти.

 

Мол, не сдержался он, ведь столько времени она продержала его в таком напряжении. Да, изголодался я, разве это не понятно. Ведь, я мужик, а ты, чуть евнуха из меня не сделала. Разве же можно столько мужчине обходиться без секса? А, я терпел, потому, что люблю тебя только одну и, хочу быть, только с тобой, любимая. Ты, единственная. Ты и, только ты, теперь для меня, свет в окошке.

 

Да, разве не доказал я тебе этого, моя любовь, моя жизнь, моё сердце? Эля, от таких слов начинала приходить в себя. Боль потихоньку уходила, слова ласкали слух, руки делали своё дело. От всего этого, снова стало жарко, томно и хорошо – хорошо. Она любила, её любили, ну, что ещё нужно девочке в восемнадцать лет?

Теперь они занимались этим каждый вечер. Все кусты были поломаны их страстью, вся трава была помята в тех местах, где они любили друг друга. Вода в реке, только, утекала далеко и безвозвратно, смывая с их тел пот, после долгих и горячих оргий. Летний соловей – садовая камышовка, укладывала их вечером, захлёбываясь своей песней и будила на заре, тёхая и булькая, переливчато тренькая, и затихая, лишь для новых рулад. Охая, ахая и перемежая, всё это пересвистом.