Самые обычные люди?
Запах свежескошенной травы. Что‑то колет сквозь одежду. Чья‑то рука трясёт за плечо. Вова открыл глаза и сразу их прищурил, защищаясь от прямых солнечных лучей. Он лежал в небольшой куче сена. Тёплый мягкий ветер обдувал лицо. Звонарь перестал его трясти, не спеша отошёл и сел на очередную скамеечку. Довганик «на автомате» немного утрамбовал сено и сел поудобнее. Теперь он был снаружи. Колокольня уходила с холма ввысь мощными белокаменными линиями. Вокруг тянулись бескрайние поля.
– Эка тебя накрыло‑то, – улыбаясь заговорил Звонарь. – Не думал я, что ты такой впечатлительный.
– Я ничего не понимаю. Что происходит? У меня мозг взрывается!
– Скорее всего, с мозгом у тебя всё более‑менее нормально. Это у тебя сознание протестует. А мозг‑то, он что? Он художник – пишет картину твоей реальности. Мазок цветом, мазок запахом, мазок звуком, чем‑то ещё и ещё. Все твои ощущения – это его творческий взгляд. Перестань прятаться. Как сказал Теодор Рузвельт: «Делай что можешь, с тем, что имеешь, там, где ты есть». Только так ты сможешь понять, где ты и зачем. Только так ты сможешь попасть куда‑то в другое место – если найдёшь в себе силы для движения. Ты попал в реальность, из которой только один путь – твой жизненный путь, который требуется пройти заново, шаг за шагом. Где‑то на этом пути тебя наверняка ждёт эта точка – выход из твоего прошлого в твоё настоящее и будущее.
– Почему это со мной происходит?
Звонарь задумчиво склонил голову, разглядывая травинки у своих ног:
– Каждый видит в мире и людях то, что искал и что заслужил. И к каждому мир и люди поворачиваются так, как он того заслужил. Но чего бы ты ни заслужил, о прошлом нельзя жалеть. Это твой опыт. Это твой груз, от которого уже не отказаться, его вес не уменьшить. Но что ты в него добавишь – решать тебе. Решать снова и снова, с каждым новым шагом. Как на тебе отразится его тяжесть – решать тебе. Натренироваться, стать сильнее и чувствовать его легче, либо быть раздавленным – решать только тебе. В общем… В общем, как говорится, соберись, тряпка! – улыбнулся Звонарь. – Давай, хочу уже послушать, что у тебя там дальше произошло.
Глава вторая
Володя снова сидел в кабинете Авдеева. Ему удалось настроить себя на продолжение игры, в которую он угодил.
– Как вы сегодня себя чувствуете? – поинтересовался доктор. В голосе слышались озадаченные интонации.
– Всё нормально, спасибо, я вполне готов продолжать. Вчера на меня что‑то накатило… Жутко голова болела. Может, погода. Да и как‑то… распереживался я от этих воспоминаний. Эти Танины глаза… Но я уже в порядке.
– Тогда давайте дальше, раз готовы.
Довганик поёрзал в кресле, мысленно возвращаясь в отъезжающий автобус:
– Ну и всё, автобус уехал. Тогда в Москве был один единственный КСП[1], на Угрешской улице. Здание типа школы, только обнесённое забором и колючей проволокой, которое охраняли солдаты. Заезжал автобус, и всю эту полупьяную нестройную толпу загоняли по классам. У сопровождающих из военкомата на руках были личные дела, и они – этот налево, этот направо, туда‑сюда. В общем, всех разгоняли. А у каждой двери стоит солдат, и закрыта она на ключ. Открывается ключ, меня туда, и за мной дверь запирают. И я вижу реально помещение класса, но вместо парт стоят топчаны[2], такие жёсткие топчаны, обитые коричневым дерматином. И практически на всех топчанах кто‑то ворочается, спит, играет в карты, рассказывает анекдоты, бухает… Я бы сказал, такая вот животная масса. Потому что на людей эти призывники похожи не были. Потому что я думал, что это мы вчера нажрались. Нет, мы не нажрались – мы культурно выпили. А многие, во‑первых, нажрались на самом деле, потому что призыв‑то был не только восемнадцатилетних – призывали до двадцати семи лет. И были те, которым через месяц двадцать семь, а их забрили. Во‑вторых, потом оказалось, что это команда, которая набирается в стройбат. Были люди просто как в фильме «Джентльмены удачи», когда Леонов сидит на шконке[3], руки в боки и из себя пахана изображает. Были и такие – с голым торсом, все синие, в татуировках… Многие притащили с собой спиртное, закуску. Вот реально большая тюремная камера. Я понял, почему стоит солдат, почему всё это закрыто на ключ. Потому что в туалет можно только за взятку солдату. То есть – ну человеческая надобность, но никого это не волнует. Плати солдату две сигареты или три сигареты, я не помню. Я чего‑то ещё хочу? Тоже каких‑то денег стоит. Все эти солдаты, которые служили там на КСП – это были, по‑моему, очень состоятельные люди. У них было всё. А в армии что ценится у солдат? Гражданская одежда. Им на гражданскую одежду тоже много что меняли – ну, чтобы в самоходы[4] ходить. Соответственно, деньги. За деньги можно было его и в магазин послать. И даже вечером была предложена услуга: кто хочет на ночь домой – пятьдесят рублей. Пятьдесят рублей было не у всех, да и потом – это большие деньги, но это была беспроигрышная лотерея.
Потому что призывник если не возвращался, то солдат, охранявший этот класс, говорил: «Ну а чего? Я его в туалет отправил, а он вылез и убежал. Не знаю, где он». А если вернулся – ну, значит, вернулся. Но находились такие, у которых были бабки[5], и они на ночь ездили домой. В общем, в этом… спецприемнике мы пробыли трое суток. На этих топчанах, в этой жаре и вони, в этом перегаре. В конце концов, алкоголь и деньги начали заканчиваться. Единственное – категорически пресекалась информация о том, куда мы едем. То есть это была типа военная тайна. Я помню, один парень, отпросившись в туалет, где‑то что‑то услышал, прибегает: «Я знаю, куда мы летим. Мы летим в Красноярск». И тут же старшина, который стоял у него за спиной, взял его за шиворот и так, уже очень грубо: «Боец, где твои вещи? Бери вещи, на выход!» – и больше мы его не видели.
Вова постепенно возвращался в комфортное состояние – когда его слушали, когда он притягивал внимание, вызывал улыбки Авдеева и Молчуна. Рассказ отвлекал от непостижимых и тревожных событий, связанных со Звонарём. Пока сюда, в своё прошлое. И как он там сказал? Может, и найдётся выход.
[1] КСП – контрольно‑сборный пункт.
[2] Топчан – дощатая кровать на ножках.
[3] Шконка – спальное место в исправительных учреждениях (жаргон).
[4] Самоход – самовольная отлучка из воинской части (сленг).
[5] Бабки – деньги (сленг).
