Самые обычные люди?
– Для многих ребят плачевно закончилось почему? – Володя как будто продолжал физически ощущать только что пережитую близость с местом зарождения колокольного «слова». – Я просто забегу вперед… а потом отмотаем обратно. Арсаев и Хашиев, находясь в СИЗО, естественно, связались с родственниками. Те приехали, привезли какой‑то магарыч[1], с кем‑то как‑то договорились… В общем, через два месяца Хашиева осудили условно, но у него срок службы уже истёк, он перестал быть военнослужащим. То есть его просто освободили и отправили домой. А Арсаев закосил под дурака. И его реально признали на комиссии сумасшедшим – тяжело было не признать такого идиота. И его освободили по той причине, что он невменяемый, но обязали проходить лечение по месту жительства, в своём Ачхой‑Мартане. Но в часть они один раз вернулись за своими вещами. Они приехали, и приехала вся их родня – человек двадцать, все эти аксакалы. И эти две твари, они когда выходили… А я как раз около КПП был, не помню, что я там делал. И он так на меня посмотрел… И ещё ребята были из роты. И Арсаев: «Суки, вы ещё пожалеете…» – Ну и уехали. Мы особо не придали значение – ну, погрозил пальцем, уехал. В результате потом уже, в конце службы – то есть мне до дембеля оставалось, ну, условно говоря, месяц… И тут подтверждённые слухи, что в Четвёртый посёлок стекаются чеченцы, в количестве – пересчитать невозможно. В результате оказалось, что их приехало около трёхсот человек. И приехали они только с одной целью – мстить. Сначала они вылавливали любых солдат, которые выходили за территорию части, неважно, в увольнение или в самоволку. Всех дико избивали. Потом… Уже слухи были, я не знаю откуда они брались. Скорее всего те чечены, которые были нормальные и оставались в полку, они общались с этими и какие‑то слухи доносили. И они говорят: «Парни…» Особенно нам, потому что девятую роту расформировали, кого‑то в четвёртую отправили. Я и большая часть девятой роты попали в шестую. У Арсаева были конкретно мстительные планы по поводу меня, Сугроба, Романца и вообще всех бывших солдат девятой роты. Командир роты – майор какой‑то, я даже фамилию его не помню – был вообще никакой. Он появлялся, гордо проходил по «центряку», смотрел, всё ли чисто, подшиты ли воротнички, уходил – и всё. Он не пил, он никого не бил, он просто… Его не было! Остальных офицеров я вообще не помню. То есть мы были предоставлены сами себе. Ну офицеры, наверное, понимали, что они сделать ничего не могут. Тревогу бить? Ну как тревогу бить? Советский Союз. Межнациональный конфликт? Его ещё нет. Убить – ещё пока никого не убили. Ну приехали чеченцы – они граждане Советского Союза… И нам чеченцы, наши, которые в четвёртой роте служили, говорят: «Вот те, которые приехали, они собираются сегодня ночью штурмом взять шестую и перерезать вас всех». Ну чего делать? Надо держать оборону. Мы запаслись арматурой, топорами, ножами – кто что смог достать, украсть в столовой… И ещё что мы сделали – всё‑таки русская смекалка, она работает. Я как рассказывал – у каждой роты был свой вход и своя лестница. А лестничный пролёт был узкий – разойтись могли два человека. Мы поснимали с турников цепи‑растяжки и где‑то на уровне… Ну, так чтоб нам удобно было, чтобы у нас был плацдарм перед входом в шестую роту, и на пролет ниже… Во‑первых, мы на эти цепи повесили гантели, во‑вторых, как паутиной, опутали эти все перила – чтобы невозможно было ворваться толпой. Чтобы это нужно было преодолевать как‑то, перелезать… Так оно и случилось. Где‑то после часа ночи поползли злобные чечены, и мы лихо отбили атаку, нанеся им значительный урон. Потому что кому‑то из них и гирей прилетело в голову, кому‑то и цепью. В общем, мы их хорошенько потрепали. Но они, естественно, не отступили. И вот эти боевые вылазки продолжались месяц!
– А периметра нет, что ли, в части? Они как туда зашли?
– Он есть, но он очень легко проходим. Это стройбатовская часть. Это куча дырок. «Колючка» – она давно порвана, где‑то дырка в заборе – ходи пешком, и так далее. Часть охранялась комендантским взводом, но очень условно. И это, практически еженощное, отражение атак – оно продолжалось месяц. Потому что я пришёл домой в первых числах ноября, а это всё началось где‑то с октября, с конца сентября. То есть ещё было более‑менее тепло. Соответственно, мы не спали, посты организовали. Причём к утру это приходилось всё разбирать, потому что офицерьё приходило. Они может об этом и знали, но тем не менее… Ну это реально была война! Потому что мы понимали, что, если чечены в таком количестве прорвутся к нам в роту, по крайнем мере нам троим, в том числе и мне, не жить, сто процентов. Двести! Миллион процентов! Я даже хочу сказать, что, когда уезжал – мы на поезде уезжали – мы не через КПП выходили в парадной форме и с вещами. Мы выходили через какую‑то дыру, шли лесом, чтобы попасть на автобус, который идёт в город. Мы понимали, что если нас где‑то отловят, то нам будет кирдык. Это что касается чеченов… Других каких‑то стычек, серьёзных проблем с ними не было, но хватило одной этой истории. Были массовые драки с узбеками и таджиками. Потому что «мудрое» командование решило из них сделать отдельную роту – восьмую. Они были разного призыва, но, видимо, так ими было легче управлять. Пару раз я к ним заходил – обхохочешься…
Владимир действительно не смог удержаться от смеха, вспоминая эту картину.
– У них, начиная со второго этажа, всё было выстлано коврами. Ковры, ковры, ковры. Даже сортир. Всё в коврах. Даже стены частично были коврами обиты. Всё время играла национальная музыка, откуда‑то пахло пловом. И у них, соответственно, тоже появлялась какая‑то иерархия. И получилось так – один или два раза кого‑то из их баев[2] как‑то кто‑то оскорблял. А они другую тактику выбрали… Они утраивали массовые побоища на плацу. Вот их выводят чистить снег, соответственно, у них в руках лопаты. Они их ломают и идут в бой с этими черенками на ту роту, где обидчик. И всё бы смешно, но не только же черенками. И ломы, и ломы с приваренными топорами, чтобы лед отбивать. И в такой массовой драке убили двоих. Одного с их стороны, а одного вроде с шестой роты. Потом эти все разборки продолжались и после отбоя. Одного замочили – ну просто зашли ночью, дневального[3] за шкирку: «Где он спит?» – «А там спит». Подошли, по голове дали дубиной и всё, парень не проснулся. Это… В общем, как сказать? Самое страшное была война с чеченами. Вот эти массовые драки – это тоже было страшно, но там другие ощущения. Там толпа на толпу, и ты не знаешь – прилетит тебе, не прилетит, или ты кого‑то уделаешь… Причём комендантский взвод достаточно быстро вмешивался. Они начинали стрелять в воздух, поверх голов, и всё это рассасывалось. Но всё равно трое жмуров[4] было. Такая «весёлая» служба…
– Придумали себе врагов, придумали войну… – отстранённо пробубнил себе под нос Звонарь. Володя пожал плечами и вернулся к воспоминаниям.
[1] Магарыч – угощение (сленг).
[2] Бай – богатый землевладелец или скотовод в Средней Азии.
[3] Дневальный – солдат суточного наряда, который следит за соблюдением чистоты и порядка в помещениях, за выполнением военнослужащими распорядка дня и т. п.
[4] Жмур – мертвец, труп (жаргон).
