Сансара

Отпихнув сестру, негодующий и злой, вернулся в игру. А подняв взгляд, обнаружил Анджела опасно близко к себе. Восприняв паузу, как разрешение, тот облизнулся, чем едва не вызвал у Мони рвотный рефлекс.

Вот похотливый козел! Огреть, что ли, супостата кнутом? Не самая разумная мысль. Такой информатор – крайне ценный союзник, но дефилировать в кружевном нижнем белье выше всех своих сил.

Казалось бы, почему не позволить на себя посмотреть? А затем и потрогать? Вот и пошел по наклонной! Как быстро сделает и следующий шаг? И ради чего? Нагнуться, чтобы кого‑то нагнуть? Это же бред!

Теряясь всё больше, Моня вдруг отметил ощущение присутствия в уме кого‑то еще. Возникнув, оно становилось словно бы «громче». Из темноты будто кто‑то стучался, упрашивая выпустить быстрее на свет.

Инь? Нет, аура совершенно нета. Скорее та самая Сири, что недавно пыталась устроить мятеж. После такого едва ли разумно ей доверять. С другой стороны, если б могла и хотела, то вошла бы без стука. В прошлый раз разрешения ей не давал. А если и дать, то как это будет? Вдруг пойдет что‑то не так? Сможет ли загнать Сири обратно? Или всё снова закончится борьбой на полу?

Бесспорно одно: с этой ситуацией она справится лучше. Как и любой, кроме него самого. Времени жалко, а платить нечем. Услуги гида дорого стоят, а продать сейчас можно только себя. Вернее, ее. Придется бросить ему эту вкусную кость.

Исполненный брезгливостью и отвращением, Моня стоял и молчал слишком долго. Анджел уверенным и быстрым движением сорвал с него плащ. Липкий и жадный взгляд словно ошпарил, заставив внутренне сжаться в комок.

Запаниковав, Моня испуганно ойкнул и вынужденно ответил на «стук», открывая то, что не хотел выпускать. С тем уверенным чувством, что совершает ошибку. Возможно, самую большую из тех, что мог совершить.

Из непроглядно темных глубин подсознания бабочкой выпорхнула неясная тень, и Моня со страхом почувствовал себя мелкой рыбешкой перед акулой, изучавшей границы своей новой свободы. Ее образ стремительно обретал очертания с каждой секундой.

Будто расправив в нем черные крылья, сущность заполнила собой внутреннее пространство ума подобно тому, как чернила растекаются в чистой воде. Присутствие Сири ощущалось, как дымный шлейф – бесплотный, но чувственно жадный до жизни.

А в следующее мгновение Моня обнаружил себя уже в изометрии и вновь бестелесным. Его мягко выдавили, подвесив сторонним наблюдателем над головой. Все органы чувств исправно работали, но контролировал тело не он.

Получив власть, Сири встала на цыпочки и, подняв руки, потянулась, как после долгого сна. Сложив ладони в замок, хрустнула пальцами. Покачав головой, размяла шею и хлопнула себя по щекам.

«Репутация с Тьмой увеличилась на тысячу пунктов. Суммарное значение: „четыре тысячи пунктов“».

«Репутация с Церковью уменьшилась на тысячу пунктов. Суммарное значение: „две тысячи пунктов“».

Моня с облегчением отметил, что видит, слышит и чувствует, даже отдав таинственной спутнице руль. С новой хозяйкой тело будто стало другим. Появилась естественная женственность и природная гибкость. Агрессивная и властная сексуальность в позе, взгляде, движении. Сири царила, пеленая очарованную жертву невидимой нитью страстей, как паук.

Застыв, Моня висел в стороне и сейчас мог на них только смотреть. Парализованный этой пленительно возбуждающей силой, Анджел нервно сглотнул. Он точно лягушка перед взглядом питона. Пожалуй, легко даже дал бы себя проглотить.

– На колени! – приказали ему. Голос звучал как шелест листьев, как шёпот из склепа – сексуально низкий и обманчиво мягкий.

Анджел мелко задрожал и подчинился. О, как Моня его понимал! Даже в стороне его собственный ум стал будто пластичным. А что там под фокусом? Под таким давлением мозги, словно вата. Что за чудовище вышло на свет?

– Смотри на меня! – Сири опустилась на четвереньки и красиво выгнула спинку. Помяла обе груди, поиграла сосками. Поднеся к губам рукоятку плети, медленно провела по ней языком.

Зрачки ее жертвы расширились. Глаза, как стекло, рот капнул слюной, всё тело тряслось.

– Малыш, хочешь, засуну это в тебя? – Сири подняла рукояткой его подбородок, нависая над ним. – Нежно, но всё глубже и глубже. Будешь кричать, но никто не услышит. И ты станешь моим навсегда.

Анджел замычал, замотал головой, выглядя, как перепуганное насмерть животное. Его будто сломали и раздавили, лишив достоинства, разума, чести. И хлесткий удар такое падение лишь подчеркнул. Плеть порвала ткань и кожу. На пол закапала кровь.

– Повернись! Я твоя госпожа! Будешь прислуживать, жалкая дрянь!

Этот крик снял оцепенение с Мони. Пора срочно вмешаться, иначе психике парня кирдык. Всему есть предел!

«Хватит!» – мысленно крикнул, не особо надеясь, что Сири услышит. И тем более, вернет ему руль. С какой это стати? Сам же отдал от персонажа ключи.

Удивительно, но тень послушно юркнула в темные подвалы ума, оставив это всё разгребать. Моня плотно запахнул плащ и отошел, словно не имел отношения к отвратительной сцене. Бесконечно униженный, Анджел пришел в себя лишь минут через пять. Впрочем, в себя ли? Он стал будто другим.

– Что ты такое?! – возопил бедняга, как только очнулся. Он все еще стоял на коленях и смотрел снизу вверх. Ладонь зажимала свежую рану. – Господи! Как?!

– Я же сирена. А то морок был… – тихо пояснил Моня. Испанский стыд! Впрочем, и сам чувствовал себя очень неловко.

Вскочив, Анджел стал нервно ходить взад‑вперед. В глазах слезы, обида, протест. Останавливался, непонимающе тряс головой и делал по залу еще один круг.

– Сирена? Такого класса здесь нет! – воскликнул он, потрясая руками.

– Есть, раз я тут.

– Зачем так со мной?

– Ты же сам попросил.

– Не это! Не так!

– А мне хотелки твои откуда же знать? – холодно парировал Моня.

– Я бы тебя и пальцем не тронул! Хотя был бы рад, с этим не спорю. Тактильных ощущений в игре пока нет, но…

– Пока?

– В том‑то и дело. Они уже есть, мы их просто «видим». Иногда даже чувствуешь что‑то. Вот и хотел разбудить. Полюбоваться, можно сказать, эстетикой красивого тела. У тебя ж как картинка, настоящий шедевр! В музей же все ходят?

– Ну как? Разбудил? – уже с интересом спросил его Моня.

В целом, понимал ход его мысли, но в рассуждениях виделся некий подвох. В натурщице ничего аморального нет, как и в искусстве. А вот во взгляде Анджела есть.

– Слишком сильно, пожалуй, – признался нехотя тот. – Я чувствовал боль! Ну и всё остальное… У тебя тоже было?

– Возможно. Не знаю, – пожал Моня плечами.

Но да, что‑то подобное было. И если не само еще чувство, то его предвкушение. Уж в «банях» так точно. Ну да, он помнит ощущения от прикосновений тех милых «валькирий»! Вероятно, мозг еще адаптировался к новому миру, подстраивая себя под Сансару.