Сэйв

Боже, почему я подумала именно про ванну?

Как теперь выбросить из головы тот факт, что ванну он наверняка принимает голым?

Чувствую, что снова заливаюсь краской, и начинаю молиться, чтобы лифт поскорее приехал.

Наконец Господь присылает мне лифт, и в полной тишине мы поднимаемся на нужный этаж.

Стараюсь не смотреть на брюнета и уж тем более больше не представлять его голым. Не смотреть вроде как даже получается, а вот со вторым пунктом проблема, ведь выкинуть из головы картинку его идеального рельефного тела – это задача не из легких.

Как только мы оказываемся на нужном этаже, я пулей вылетаю из лифта. По длинному коридору, освещенному яркими желтыми бра, направляюсь к нашей квартире. С каждым шагом я к ней все ближе, а воспоминания все ярче. Когда я оказываюсь перед дверью, то ожидаю, что из глаз польются слезы. Но я ничего не чувствую. Кроме непонимания произошедшего.

После окончания школы я вернулась в Нью‑Йорк. Сердце моей бабушки остановилось, когда мне было восемнадцать, я уже была совершеннолетней, так что мне пришлось жить самостоятельно. Кроме Ванессы и ее семьи, у меня никого не осталось.

Когда я оказалась здесь, то в первый же день встретила Брайана. Он стажировался как юрист в компании, которую я наняла для продажи недвижимости бабушки в Колорадо. Брайан был старше меня на пять лет, красиво за мной ухаживал, никогда не обижал и ставил мои интересы превыше своих. Наши отношения развивались стремительно, и уже через месяц мы съехались. Я была на седьмом небе от счастья.

Мне нравилось в Брайане все: его высокий рост, широкие плечи, темные, немного вьющиеся растрепанные волосы и милейшие ямочки на щеках. А эти синие глаза. Глядя в них, я ощущала спокойствие.

Я любила его шутки, комплименты и разговоры. Я любила в нем все.

Брайан не был у меня первым, но именно с ним я впервые почувствовала себя счастливой.

Я была уверена, что мы с ним станем семьей.

А он, очевидно, нет.

Самое ужасное во всем этом, что из‑за его поступка я начинаю искать проблемы в себе. Будто это я виновата, что он решил переспать с другой.

Может быть, я недостаточно хороша для него. Или перестала его возбуждать. Может, у меня целлюлит. Или дело в том, что у нас был не особо разнообразный секс. Вдруг я уделяла ему мало времени. Или просто слишком сильно выносила мозг…

Боже. Как перестать быть такой жалкой?

В том, что он трахнул Дафну, нет моей вины. Совсем!

То, что он не смог удержать член в штанах, – только его проблема.

И я точно ни за что к нему не вернусь. Какие бы слова он ни подобрал в качестве извинений, это не заставит меня его простить.

Нет.

Гораздо лучше быть одной, чем с тем, кто предал тебя хотя бы один раз.

У порога нашей квартиры набираю полные легкие воздуха и тяжело выдыхаю. Прикладываю ключ к считывателю и открываю дверь. Коробка с моими вещами, которую я вчера уронила на пороге, сейчас стоит на кухонном столе, а возле нее – огромный букет красных роз.

Терпеть не могу красные розы.

Полная безвкусица.

Пересекаю гостиную и оказываюсь на кухне. Тут же тянусь к букету, чтобы выбросить его в мусорное ведро, после чего беру коробку и уношу ее в коридор. Едва я делаю шаг, как дверь спальни открывается и из нее выходит Брайан.

Выглядит он отвратительно. На его обычно гладко выбритом лице, что немаловажно для практикующего юриста, сейчас щетина. Его темные волосы торчат во все стороны. Под глазами фиолетовые синяки, будто он не спал несколько дней. И от него чертовски сильно разит алкоголем, хотя обычно он не пьет совсем. Из одежды на нем – мятая футболка и какие‑то пожеванные штаны в клетку. Где он вообще откопал эти вещи?

Мы не виделись сутки. Почему он так ужасно выглядит?

– Эмили… – шепчет он, когда наши глаза встречаются. – Я так боялся, что ты не вернешься.

Он делает шаг по направлению ко мне, но грозный рык Мэттью позади меня его останавливает:

– Стой там, где стоишь.

Брайан резко поворачивает голову и удивленно смотрит на возникшего в дверях великана.

– Ты кто такой?

– А ты?

– Я ее парень.

– Неправильный ответ.

– Детка, кто это? – Брайан поворачивается ко мне.

– Я просила тебя не называть меня так. – Я прохожу мимо него, ставлю коробку у входной двери и иду в спальню.

Брайан по пятам следует за мной.

Да что же за день сегодня такой? Почему с самого утра меня преследуют мужики?

– Я ошибся, слышишь? Я люблю тебя. – Кретин заходит в комнату вслед за мной.

– Я же сказал тебе стоять на месте. – Грозный голос Мэттью доносится откуда‑то сверху, и боковым зрением я вижу, как он за шкирку выносит моего бывшего из комнаты и закрывает за ним дверь.

Достаю из шкафа чемоданы и начинаю скидывать в них свои вещи. Затем перехожу к обувным полкам, ящику с косметикой и, наконец, достаю из комода самую драгоценную коробку с воспоминаниями о моих родителях.

Я лишилась семьи, когда была ребенком. У меня осталась только бабушка, которую позже я тоже потеряла.

Брайан был моим спасательным кругом в этом огромном мире. С ним я не чувствовала себя одинокой. Знала, что у меня всегда будет тот, с кем я смогу разделить и горе, и радость. Тот, с кем я смогу разделить жизнь.

К тому моменту, как я беру коробку в руки, по моим щекам уже стремительно струятся слезы.

Сама не замечаю, как сползаю на пол и начинаю беззвучно рыдать.

Мгновение спустя ощущаю, как крепкие мужские руки прижимают меня к себе и поднимают в воздух. Распахиваю глаза и встречаюсь с встревоженным лицом Мэттью. Он пристально наблюдает за мной своими янтарными глазами и несет к выходу.

Когда он опускает меня на ноги у входной двери, я осматриваюсь по сторонам, пытаясь понять, куда подевался Брайан, и замечаю его лежащим на диване.

– Ты что, вырубил его? – ужасаюсь я.

– Случайно, – пожимает плечами Мэттью и возвращается в спальню, чтобы забрать чемоданы. – Это все, что ты хотела забрать?

Киваю.

– Пойдем.