Шоколадное убийство. Рукопашная с Мендельсоном

Приходилось импровизировать. Вечером Вячеслав вкратце объяснил переводчику свой план, и на следующее утро они уже покинули древний город, направляясь назад, к основному лагерю. Теперь, когда авантюрный проект обрел материальную базу, Аленочкин не чувствовал ни усталости, ни напряжения. Он испытывал знакомый прилив сил – так бывало всякий раз, когда победа достигалась через преодоление серьезных препятствий.

Добравшись до основного лагеря, они выяснили, что в радиусе десяти километров есть еще две индейские деревни, до которых относительно легко добраться на машине. Позаимствовав экспедиционный внедорожник, они отправились в путь.

Общение с аборигенами, центральной фигурой которого стал Бочкин, дало ожидаемый результат: к вечеру у Вячеслава уже была команда из нескольких человек, готовая, невзирая на табу, отправиться в джунгли и приступить к работе. И дело тут было не в том, что они меньше других боялись проклятого места. Просто плата, предложенная Аленочкиным, была по их меркам просто фантастическая.

 

* * *

 

Вячеслав стоял рядом с небольшим деревянным ящиком и не мог скрыть довольной улыбки. Вот он, плод его усилий, детище его предприимчивости, энергии и интеллекта. Какао уникального сорта – собранное, ферментированное и готовое к отправке в Москву. Две недели он неусыпно следил за рабочими, собиравшими бобы прямо под носом у экспедиции. Никто так ничего и не заметил: индейцы добирались до места по другой дороге, шедшей в обход древнего города.

– В этих местах много лет назад пытались устроить вырубку леса, – пересказывал Паша информацию, полученную от индейцев майя. – Начали, а потом внезапно бросили. В джунглях с тех времен еще остались просеки. Они не отмечены на картах, но все окрестные жители о них знают.

Аленочкин хотел как можно скорее переправить какао домой, чтобы специалисты на фабрике могли, наконец, начать работу над новым сортом шоколада. Тем временем рабочие продолжат сбор урожая, и следующая поставка будет куда серьезнее.

Вячеслав достал телефон и набрал номер Майского.

– Саша, здравствуй! – сказал он бодро.

– Вячеслав! – обрадовался собеседник. – Ну как, все нормально, проблем нет?

– Все отлично, спасибо тебе, – искренне поблагодарил Аленочкин.

– А я пытался до тебя дозвониться, но у меня ничего не получилось…

– Да, со связью тут неважно, – быстро сказал Вячеслав. – Слушай, я уже закончил свои дела, скоро возвращаюсь. Заваров собирается послезавтра отправлять машину в Мехико. Хочет передать в фонд первые результаты, он считает, что они произведут фурор.

– Вот как? Ну, будем надеяться.

– Это, конечно, замечательно, но дело в том, что на машине приедут мои ребята с грузом. Наша договоренность еще в силе? – уточнил он. – Ты сможешь помочь с переправкой?

– Не беспокойся, – заверил его Майский. – Считай, все сделано. Пусть привозят на наш склад. А сам когда возвращаешься?

– Через два дня уже буду в Москве, билеты мне забронировали. Прибытие в три часа дня, так что созвонимся.

– Сообщи свой рейс, я тебя встречу.

– Не стоит, сам доберусь. Не беспокойся.

Попрощавшись и повесив трубку, он погрузился в раздумья. «Если удастся наладить поставки через фонд, – рассуждал он, – тогда можно будет считать, что дело пошло». Он потратил столько сил, охотясь за этим какао, и теперь осталось совсем немного до того заветного мига, когда можно будет поздравить себя с триумфом.

 

Глава 12

Душевные страдания нетрезвого оперативника.

Любовные посредники: Труфальдино, Тристан и тетя Вера.

Сильвестр и Майя спешат на помощь

 

Ужинать с Геннадием Усковым Майя не пошла. То есть не то чтобы отказалась совсем. Он позвонил на следующий день и предложил сходить вечером в какое‑нибудь уютное кафе, чтобы поболтать и познакомиться поближе. Майя сначала встрепенулась, а потом неожиданно скисла. И сказала, что с удовольствием примет приглашение, только… потом. Позже.

Вера Витальевна, которая подслушивала их телефонный разговор под дверью, насупилась. Экая несправедливость: обаятельная девушка, и до сих пор одна, как та птичка, которую заперли в клетке именно потому, что она хороша во всех отношениях – и поет, и скачет, и взор услаждает.

На лестничной площадке в это время как раз начался митинг. Лидеры из числа жильцов, имевших несчастье быть прописанными в квартирах, непосредственно примыкавших к жилищу пенсионера Чепукина, требовали принятия немедленных и решительных мер вплоть до штурма и общественного суда в прилегающем сквере. Майю позвали тоже, и она вышла, набросив на плечи кофточку.

Вера Витальевна решила воспользоваться моментом. Движимая чувством глубокой уверенности в том, что всякому ростку любви нужно помочь пробиться сквозь асфальт непонимания, она вошла в комнату Майи и отыскала в секретере ее записную книжку. Имя того старшего лейтенанта, по которому сохла бедная девочка, тетя Вера запомнила отлично. Стас Половцев. Тетя Вера обнаружила на нужной страничке не только телефон, но и адрес. А также аккуратную схему, на которой крестиками был помечен дом Сильвестра и самый короткий путь от него до дома Половцева. Выходит, старший лейтенант живет где‑то здесь, совсем рядом!

Тете Вере это показалось знаком судьбы. Говорить с человеком о нежных чувствах лучше с глазу на глаз, а не по телефону. Тем более, по всему выходило, что эти двое между собой до сих пор еще так и не объяснились. Задачка предстояла непростая. Легче мирить рассорившихся влюбленных, чем сводить тех, кто не осознал своего счастья. Однако оставить все как есть было бы неправильным. Как все подвижники, Вера Витальевна решила: «Если не я, то кто же?» Майя так и будет ждать этого типа, орошая слезами подушку. А тот будет думать, что он ей не нужен или еще какую‑нибудь глупость. Если верить Сильвестру, Половцев положил на его помощницу глаз. А не верить Сильвестру просто нельзя! Значит, дело это правое, даже сомневаться нечего.

Вера Витальевна дождалась вечера, того самого часа, когда оперативники, по ее представлениям, возвращаются домой. Майе и Сильвестру она сказала, что отправляется на прогулку по супермаркетам – искать немецкий маргарин, который сделает ее кексы еще более рассыпчатыми. Возражать никто из них не посмел, и она улизнула, прихватив с собой бумажку с перерисованной схемой.