Шёл по городу волшебник

Чем больше думал он о своей будущей поросячьей жизни, тем опаснее казался ему коробок. И ещё показалось Толику, что коробок в его руках как будто стал нагреваться. Что произойдёт дальше, Толик дожидаться не стал. Он решил, что на сегодня приключений хватит, швырнул коробок на землю и пошёл прочь.

Пройдя один квартал, он снова вышел к булочной. Видно, сегодня все дороги вели к этой булочной, возле которой прохаживался знакомый постовой.

Толик быстро перебежал на другую сторону улицы и уже хотел свернуть в свой переулок, как вдруг чуть не столкнулся с толстым дядькой. Тот выходил из магазина. Кроме портфеля, в руках у него были теперь ещё и толстые свёртки. Из одного кулька выглядывали толстые сардельки, и дядька придерживал их толстыми пальцами, чтобы они не выпали. Да и сам он стал как будто ещё толще и ещё противнее улыбался своими толстыми губами. Он не заметил или не узнал Толика, и от этого Толику стало ещё обиднее.

И тут Толик подумал: теперь ничего не стоит отомстить толстяку. Ему так захотелось отомстить, что он, позабыв страх перед милиционером, бросился бежать через улицу. Он очень торопился. Он боялся, что толстяк уйдёт прежде, чем он успеет вернуться.

Пулей Толик ворвался в подворотню. Коробок лежал на прежнем месте. Толик схватил его и помчался обратно.

Толстяк уже заворачивал за угол. Толик отвернулся к стенке дома, сломал спичку и шёпотом сказал:

– Хочу, чтобы этого толстого забрали в милицию.

Толстяк уже почти скрылся за углом. Постовой спокойно прохаживался по улице. Вдруг он остановился, подозрительно посмотрел вслед толстяку, поднёс к губам свисток и, отчаянно свистя, побежал наискосок через улицу. Он быстро догнал толстяка и сказал:

– Гражданин, пройдёмте в отделение.

Толстяк, ничего не понимая, повернулся к нему:

– Это вы мне?

– Вам, гражданин.

– Но за что? Что я сделал?

– Ничего не знаю, гражданин. Пойдёмте со мной.

Толстяк тяжело вздохнул, поправил расползающиеся свёртки и покорно пошёл вслед за милиционером.

 

4

 

 

Дверь Толику открыла мама. Ничего хорошего в этом не было. Он думал, что мама уже ушла на работу. Она возвратится вечером. А вечером можно было лечь спать пораньше. Никто не станет будить единственного сына, чтобы выругать его за утренние дела.

– Так… – сказала мама.

Мамино «так» тоже не предвещало ничего хорошего. Толик молча шмыгнул мимо неё в ванную. Там он открыл сначала горячую, потом холодную воду, потом сделал среднюю и долго мыл руки. Мама стояла в дверях ванной и молча наблюдала за Толиком. Пришлось мыть и лицо. С мылом. Но мама не уходила. Тогда он стал чистить зубы. И тут мама не выдержала.

– Ты где был? – грозно спросила мама.

– У‑гр‑р‑р… бул… кр‑р‑л… – ответил Толик, не вынимая изо рта зубную щётку.

– Положи щётку.

Толик вынул щётку и набрал в рот воды.

– Ты где был? – снова спросила мама.

– Очень холодная вода, – сказал Толик и пустил погорячее.

– Я спрашиваю: ты где был?

– Я?

Мама взяла с вешалки полотенце, вытерла Толику рот и вытолкнула его из ванной. Толик хотел удрать в комнату, но мама взяла его за шиворот. Притащила на кухню и усадила на табуретку. Перед Толиком стояла тарелка остывшего супа. Толик схватился за ложку, надеясь оттянуть расплату.

– Не смей есть! – сказала мама.

– А я как раз не хочу есть, – тонким голосом отозвался Толик. – Знаешь, мама, у меня аппетита нет.

– Я тебе покажу «не хочу»! Ешь немедленно!

Толик запустил ложку в суп. Но мама быстро поняла свою оплошность.

– Положи ложку! Отвечай, где был.

– Знаешь, мама, – сказал Толик, – я по улице шёл, а там такое большое движение…

– Я опоздала на работу, – сказала мама. – Я всё время стояла у окна. Я думала, ты попал под автобус.

– Это не я попал, а Русаков. Но ты не бойся, его отвезли в больницу.

– Я боюсь, что ты растёшь бессовестным негодяем, – сказала мама, и в глазах её появились слёзы.

Теперь Толику на самом деле расхотелось есть. Он очень не любил, если мама плакала. Тогда он просто не знал, что делать. Ему было жалко на неё смотреть. И хотелось убежать из дому, чтобы не видеть, как она плачет. Но сейчас убежать было невозможно.

Толик посопел, повздыхал и принялся утешать маму.

– А знаешь, чего я на улице видел! – сказал он. – Там на улице один дяденька купил сардельки. Толстый такой. А один мальчик украл у него сардельку и побежал. А милиционер за ним погнался. И я тоже погнался. Я его первый догнал. А милиционер сказал мне спасибо и записал адрес, чтобы позвонить в школу. Этого милиционера преступники ранили. А я…

Но мама не дала Толику рассказать про преступников.

– Замолчи, врун, – сурово сказала мама. – Почему‑то ни с кем другим ничего не случается. Только у тебя всё время какие‑то преступники. Мне давно надоело твоё враньё. Три дня не пойдёшь на улицу!

Толик беспокойно завозился на стуле. Конечно, он виноват. Расстроил маму. Но три дня – это уж слишком.