Симметрия пятого порядка

Был жаркий летний день, от газонов вкусно пахло теплой сырой землей, водяная взвесь от автополивалок выгнулась полупрозрачной радугой над кустами ржевницы. В листьях кустарника копошились, иногда вспархивая, маленькие полосатые бабочки. Лева их боялся и старался держаться ближе к Руслану. На длинную скамейку напротив них села молодая женщина с коляской. В коляске лежала годовалая девочка в голубом платьице и белой панамке. Женщина наклонилась над своим ребенком, улыбнулась и ласково заворковала. Лева уставился на коляску на магнитной подушке, встал и пошел к ней. Его неподвижное лицо, расфокусированный взгляд и шаркающая косолапая походка напугали женщину. Она схватила девочку на руки, прижала к себе, глаза ее заметались от Леона к Руслану. Лева остановился у коляски и стал ее качать, глядя в сторону. Коляска издала мурлыкающий звук. Когда‑то в такой же коляске Регина качала Леву, но он был слишком мал тогда, чтобы запомнить это.

Руслан в два шага подошел к сыну, мягко взял его за локоть. Разжав пальцы Леона, вцепившиеся в ручку коляски, Руслан извинился и пошел прочь из парка, таща сына за собой.

У годовалой девочки взгляд тоже был бессмысленный, но – пока бессмысленный. Пока.

В тот вечер Руслан напился в одиночку.

Ему казалось, что давно пора было привыкнуть к тому, что так теперь будет всегда, но привыкнуть он никак не мог. Умом все понимал, сердцем – никак. Он прекрасно держался, как говорили многие. И эти же многие искренне недоумевали: почему Руслан не отдаст сына в соцприют? Там будет прекрасный уход, режим, своевременная медицинская и прочая помощь, там даже есть занятия для таких детей, и вообще. Ты похерил свою карьеру, говорили они ему, это твой выбор. Но ты же еще молодой, у тебя должна быть нормальная семья, нормальные дети. Ты не виноват в том, что так получилось. Зачем же ты…

Руслан быстро и твердо пресекал эти разговоры, и люди даже не догадывались – каких сил ему стоило сдержаться и не настучать им по головам, не послать матом советчиков и вопрошателей. Он где‑то в глубине души продолжал надеяться. Возможно, скоро медицина найдет способ справится с их несчастьем. Мы же космос осваиваем, искинов выучили. Много чего уже можем, ну должны же и с человеческим мозгом разобраться, в конце‑то концов, должны ведь…

В каком таком гипофизе‑мозжечке или коре‑подкорке сидят память и эмоции, без которых невозможно нормальное развитие человека? Какие такие натриево‑калиевые каналы не работают у Леона или работают, но не так? Почему? Как это можно исправить? Пусть не сегодня, пусть через год или десять лет. Ну можно же?..

Один умный человек сказал, что нет на свете ничего хуже надежды, ибо она продлевает мучения. Лева просто существовал, как существует жизнь вообще. Мучился Руслан.

Постоянно сидеть дома было тяжко, и он таскал сына по тематическим паркам: Дикий Запад, Империя Тамерлана, Великий Инка, Арабская сказка и все такое. Исторических парков на Ундине было немного, по второму разу ездить было уже не интересно, и Руслан стал ездить на экскурсии куда попало: то на ярмарку, стилизованную под средневековье, с балаганами и ряжеными цыганами, то в метрополитен а‑ля двадцать пятый век, то в крытый Лунный парк, изображающий первый форт на Луне. В движении, в толпе, он слегка отмякал, отпускала его внутренняя судорога души, хотя раньше толпу он не любил. Несколько раз он брал с собой сына в однодневные турпоходы и старался объяснить ему кое‑какие правила поведения в дикой природе, но очень скоро понял, что все, что он пытается вложить в голову Левы, уходит втуне, как вода в сухой песок, и Руслан завязал с туризмом.

 

Год назад он купил билеты в горный зоопарк, оснащенный примитивной канатной дорогой. Люди, сидя в легких бесшумных кабинах, медленно ползущих сначала в гору, а после остановки‑пикника на плато – с горы вниз, глазели по сторонам, возились, переговаривались. Лева сидел рядом с отцом спокойно, глядя в прозрачный пол. Появление семейства больших летучих ящериц с крыльями‑перепонками между лап, вызвавшее вопли восторга у остальной детворы, оставило Леву равнодушным. Ни горные козлы, легко взбирающиеся на отвесные меловые скалы, ни огромный короткомордый медведь, ни радужные рыбы‑стеклянки, синхронно выпрыгивающие из пены горной реки, ничего не цепляло его глаз. Руслан, первые минуты жадно следивший за выражением лица сына, вздохнул и отвернулся. Дети гомонили, бегали по кабине, но пространство вокруг Руслана с Леоном было как очерчено невидимым мелом: к ним не приближались.

Через полчаса подъем закончился, и толпа двинула на обзорную площадку, утыканную разноцветными зонтами, под которыми стояли небольшие вендикафе: кофе‑чай‑пиво, кесадильяс, пончики и гёдза, леденцы на палочках, значки с эмблемой парка – бери, что хочешь. Все синтетическое, а потому дешевое.

Вид с горы открывался роскошный: океан, сливающийся с горизонтом, с одной стороны, зеленые склоны гор с оползневыми проплешинами – с другой. Рядом с отдыхающими останавливались дроны‑гиды и, настроившись на видеолинзы зевак, рассказывали о повадках животных, попавших в поле зрения людей, о местных легендах, о полезных ископаемых. Было скучно, и Руслан пожалел, что приехал сюда, но эта экскурсия была одной из самых дешевых и безопасных.

Проголодавшись, они отошли к свободному столику под зонтом. На площадке оказалось ветрено и заметно холоднее, чем внизу, и Руслан натянул на себя и на сына куртки. На себя он надел куртку лимонного цвета, а на Леона – малиновую с катафотами. Он специально выбрал такие цвета, чтобы легко можно было найти друг друга в толпе. Впрочем, на огороженной со всех сторон высоким ограждением из стеклопласта площадке теряться было негде, и Руслан расслабился. Усадив Леву на скамейку и строго приказав ему сидеть на месте, он потолкался у всех кафешек по очереди, набрал в две тарелки всякой снеди и, обернувшись, наконец, к столику, за которым должен был сидеть Лева, встревожился: сына там не было. Руслан поставил тарелки на стол, встал ногами на скамейку и стал смотреть поверх голов, выглядывая в толпе малиновую куртку. Подключившись к линзам сына, он увидел, что Лева смотрит на горы. Царапнула странность: почему рядом с ним нет людей, если кругом толпа? Руслан крикнул: «Лева!», но изображение видеолинзы сына не шевельнулось. Леон не реагировал на свое имя.

Спрыгнув со скамейки, Руслан решил обойти площадку и вернуться к столику, сужая круги по спирали. Сначала он шел медленно, крутя головой, потом ускорил шаг. Люди перебегали с места на место, чтобы лучше видеть то, что Руслана сейчас вообще не интересовало. Кто‑то полез на скамеечки, чтобы сделать удачные кадры. Люди ели, болтали, перебирали значки и шарики. Двое мальчишек дрались и рыдали, вырывая друг у друга из рук гелиевый шарик, мать пыталась их разнять. Кто‑то отдавил Руслану ногу, он извинился, не оглянувшись, перешел почти на бег. Почему рядом с Левой нет людей, где он? И еще что‑то неправильное было в трансляции с видеолинз сына, что именно – Руслан не мог понять впопыхах.

Какой‑то пацан лет десяти, стоящий на стуле, вытянув шею, громко закричал:

– Мама! Он упадет! Упадет сейчас!

Оглянувшись на мальчишку, Руслан невольно посмотрел в ту сторону, куда показывала измазанная шоколадом рука пацана, и похолодел: на краю обрыва, за ограждением, через которое нормальный человек не смог бы перелезть без лестницы, ветер трепал ядовито‑малиновую ткань на спине худощавой фигурки.

– Лева… – у Руслана мгновенно высохли губы, и он рванул с места, как укушенный.

Он боялся кричать. Только сейчас ему стало понятно, что именно было не так в картинке на линзах сына: перед Леоном не было стены ограждения! Расталкивая людей, отлетающих от него, как кегли, не слыша недоуменной ругани за спиной, Руслан яростно продирался к краю огороженной площадки.