LIB.SU: ЭЛЕКТРОННАЯ БИБЛИОТЕКА

Симметрия пятого порядка

– Лева! – позвал он, наконец, как можно спокойнее, с ужасом вглядываясь в фигуру сына, наклонившуюся над обрывом.

Как он перелез? Что такого увидел на камнях внизу, там же нет ничего, линзы передавали изображение пустых склонов! Руслана трясло. Он старался не выпускать из виду малиновое пятно и одновременно искал выход за ограду. Выхода не было. Как же он, мать вашу, оказался там?!

Глаза уткнулись в выдранный из бетонного покрытия тент‑зонт. Слегка погнутая стойка сложенного зонта была прислонена к ограде под крутым углом, тяжеленное кубическое основание ребром упиралось в площадку. Рядом стояло несколько человек, негромко переговариваясь и глазея на Леву. Ветер дергал ткань зонта, верхняя часть стойки с тихим скрежетом медленно ползла вбок и вниз по ограде. Руслан метнулся к импровизированному пандусу, запрыгнул на стойку зонта, щелкнувшую под его ногами, но не сломавшуюся, вцепился пальцами в край ограждения, рывком перескочил через препятствие и, упав за оградой, покатился по камням, не успев сгруппироваться. Руслан не чувствовал боли в ободранных ладонях. Успеть! С четверенек он стартанул вперед, как олимпиец, только мелкие камешки с шорохом взлетели из‑под его кроссовок…

Он не успел.

Леон, вместо того чтобы сделать шаг назад, на площадку, развернулся на месте, нелепо взмахнув руками, и пропал из виду. Оказавшись на краю обрыва, Руслан лег животом на камни, придушенным басом отчаянно гаркнул «Лева!», свесил голову вниз, шаря руками вокруг себя. Далеко внизу, метрах в пятнадцати, на одном из косых каменных ребер, выпирающих из отвесной стены, лежало тело сына. Безвольно свесившиеся вниз руки, неестественно вывернутая нога, острое ребро глыбы под спиной Леона и черное пятно, расползшееся под его лопатками, говорили, что – всё…

Руслан вызвал SOS на линзы, пытался отвечать назойливым голосам, не отрывая глаз от переломанной неподвижной фигурки внизу, облитой полощущейся на холодном ветру малиновой тканью. Солнце слепило глаза, ветер выбивал нечаянные слезы, и Руслан смаргивал их, шипел «Быстрей, б… ! Быстрей!» и не отрывал взгляда от сына, хотя вызов уже был принят.

Спасатели подняли Леона через десять минут. Каким‑то чудом парень был еще жив. Он мучительно, с долгими перерывами делал булькающие вдохи и выдохи, один глаз у него вылез из глазницы и был повернут радужкой к носу. «Лева… Левушка… Лева… » – ничего, кроме этого, Руслан говорить не мог, да и не говорил, а только шевелил губами. Он бежал к спасательному шаттлу, хватаясь за поручень каталки, на которой лежал сын, и пачкал его кровью, сочащейся из ладони. Кто‑то отдирал от поручня и отталкивал его окровавленную руку, кто‑то тащил его за рукав в кабину шаттла, а он упорно лез в грузовое отделение, куда поставили каталку. Кто‑то о чем‑то спрашивал его, он слышал слова, но не понимал их смысл.

Когда каталку задвинули в медбот и закрыли его, а Руслана силком усадили в пассажирское кресло в кабине шаттла, время пошло с нормальной скоростью.

– … в медицинской коме сейчас, но, сами понимаете…

Руслан молча кивнул. Шею у него свело, и он стал мять ее непослушными пальцами. Рядом с ним сидел сопровождающий медик и сочувственно задирал на лоб рыжие брови. Сочувствие получалось несколько наигранным.

– Простите, – хрипло сказал Руслан, – я не расслышал. Если нужно мое согласие, я согласен. Делайте все, что считаете нужным… У него есть шанс?

– Шанс есть, пока человек жив. Но у вас страховка ограниченная. Скорее всего, восстановление таких повреждений в нее не входит. Кроме регенерации костей ноги, ребер, легкого и селезенки, еще нужна будет полная замена трех позвонков и свода черепа. В копеечку влетит, извините.

– Я займу у кого‑нибудь. Кредит возьму.

– Послушайте… Почему вы не передали мальчика на постоянное проживание в социальный…

– Это не обсуждается, – резко оборвал его Руслан.

– Вас, скорее всего, заставят отправить его в социальный приют по решению суда.

– Посмотрим, – Руслан стиснул губы и замолчал.

Медик ответ глаза, подключился к медботу, в котором лежал Леон, стал смотреть. Брови его сошлись к переносице, под глазами обозначились тени, а около рта легли складки.

– Он будет потом ходить? – спросил Руслан.

– Не могу сейчас дать никаких гарантий. И даже прогнозов…

– Ясно, – Руслан заставил себя прекратить расспросы, увидев, что шаттл припарковался в госпитале.

Медбот сразу увезли куда‑то, и Руслан, потоптавшись у входа, побрел на улицу. Ему скинули цены, сроки, риски, план лечения и реабилитации, много чего еще, но он был не в состоянии сейчас вникать во все это.

В сквере перед госпиталем прогуливались люди. Кто‑то из пациентов тихо жаловался в сетевик на скуку и просился домой. Румяный толстячок, пышущий здоровьем, придерживая медика за руку, настойчиво просил разрешения остаться в стационаре еще на несколько дней. Пожилой мужчина с угрюмым лицом молча шел по дорожке, похрустывающей гранитной крошкой, сцепив руки за спиной. Он нарочито не обращал внимания на красивую неприятную даму, говорящую неразборчивое высоким манерным голосом и быстро семенящую за ним. Женщина с сетками‑фиксаторами на ногах кормила белок попкорном. Белки были жирненькие, лоснящиеся…

Люди обходили Руслана справа и слева, а он стоял столбом посреди выстриженной зелени и дорожек, и не знал, что делать. Домой надо идти, подумал он.

Вызвал такси. Ожидая, сел на скамейку, развернул на линзах виртуальный экран сетевика и попытался усвоить то, что ему скинули из госпиталя. Через несколько минут тоскливо вздохнул и закрыл все к чертовой матери. Главное – Лева жив и жить будет. Остальное неважно.

 

Через три месяца Леон смог не только садиться в кровати, но и ходить с поддержкой. По его лицу иногда пробегала легкая судорога, брови чуть сдвигались и губы сжимались в гримасу, когда он смотрел на Руслана, но выражение глаз все равно было незрячим. Руслан быстро отводил взгляд, но возвращался к лицу сына снова и снова. Что‑то все‑таки изменилось… Или нет? Возможно, невольные гримасы – это отражение боли в спине и затылке, думал Руслан. Регенерация идет поразительно быстро, но все‑таки травмы были очень серьезными. Или он реагирует на меня, на мой голос? Но Леон по‑прежнему не отзывался на свое имя и часто ныл через нос, не разжимая рта.

Строго по субботам выздоравливающего Леона навещала Регина, несколько раз прихватив с собой Патишу. Руслан заранее уходил из дома в эти дни. Ему очень хотелось увидеть их обеих вживую, поговорить о какой‑нибудь ерунде. О здоровье, работе, погоде, неважно, главное – услышать их голоса, уловить запах духов, увидеть глаза. Почувствовать хоть ненадолго – как все было раньше, до их ухода. Но он понимал, что не стоит этого делать. Вызывал няню Марту, оставлял на столе в гостиной маленькую игрушку для Патиши и уходил бродить по городку.

TOC